Юлия Белочкина - Еврейское остроумие. Чисто еврейская профессия

— Постойте, постойте, — кричит он. — Скажите, что происходит? Раньше вы мне подавали полтинник.

— Понимаете, я женился и теперь не могу тратить так много на милостыню.

— Хорошенькое дельце! Он, видите ли, женился, а я что, должен содержать его семью?!

* * *

В дом богатого еврея забрел попрошайка. Хозяину жалко денег, но подаяние — это мицва и негоже выпроваживать нищего с пустыми руками. Он вспомнил, что недавно прожег свои старые домашние штаны.

— Даю вам эти штаны. Посмотрите сами: они еще почти новые.

— Пусть Бог благословит вас за это! Слушайте, купите у меня эти штаны. Посмотрите сами: они еще почти новые!

* * *

Скупой лавочник ничего не дал попрошайке. Выходя, нищий поднимает руку к небесам и торжественно произносит:

— Чтоб вы жили, как жили праотцы наши, Авраам, Исаак и Иаков!

— За что это вы меня благословляете? — удивляется лавочник.

— За вашу щедрость я пожелал, чтобы вы всю жизнь скитались, как Авраам, ослепли, как Исаак, и охромели, как Иаков.

* * *

Попрошайка пытался выпросить мелкую монету у скупого лавочника. Потеряв надежду, он поворачивается, чтобы уйти, и на прощанье говорит:

— Я ухожу. И пускай вместо меня к вам придет та, которая прислала меня сюда.

— Это кто же послал тебя ко мне? — подозрительно интересуется лавочник.

— Нужда.

* * *

Состоятельная вдова влюбилась в побирушку и захотела выйти за него замуж. Он опасался, что если они будут ссориться, а в супружестве это неизбежно, она будет попрекать его тем, что прежде он просил милостыню. В конце концов он ей поставил условие:

— Если вы хотите стать моей женой, пойдемте вместе просить подаяние!

Вдова согласилась, и они пешком отправились в Лодзь, где жила ее богатая родня. Собирая по пути подаяние, к пятнице они дошли до города. Нищий устал и мечтательно сказал:

— Ох, вижу дом твоего брата! Сейчас отдохнем, вымоемся перед шаббатом!

— Погоди-ка! — остановила его вдова. — В этих трех домах живут обеспеченные набожные евреи, забегу-ка туда сначала.

* * *

Нищий постучал в дом. Хозяйка вышла и стала его стыдить:

— Почему вы не работаете, а просите милостыню?! Вы ведь выглядите крепким, как кузнец, а попрошайничаете!

— Мадам, но и вы выглядите как кинозвезда, а занимаетесь стиркой!

— Погодите, я посмотрю, что у меня для вас есть!

* * *

Попрошайка оказался в чужом городе в канун пятницы. Никто из местных и не думает пригласить его к себе на шабес.

Тогда он стучится в дом богатого ювелира и спрашивает:

— Сколько бы вы заплатили за бриллиант величиной с голубиное яйцо?

Ювелир радостно потер руки и пригласил побирушку в дом. Предчувствуя выгодную сделку, он накормил его по-царски, выставил лучшее вино. Когда наконец шабес завершился, ювелир говорит:

— Ну, показывайте ваш бриллиант!

— Какой бриллиант? — удивленно спрашивает попрошайка. — Я просто подумал, что кто-то может отдать мне старые штаны, а в кармане может найтись брильянт…

* * *

Двое нищих сидят на паперти. Один другому:

— Ты слыхал, Шмулик устроился на работу!

Второй со вздохом:

— А я тебе говорил, что он ради денег готов на все!

* * *

Богатая еврейка дает нищему грош. Тот молча прячет его в карман.

— Хоть бы спасибо сказал! — возмущается она.

— Мадам, я же глухонемой! Вы что хотите, чтоб за ваши 10 копеек Господь явил чудо?!

* * *

Бедный торговец жалуется своему богатому родственнику:

— Я сейчас основательно сижу на мели.

— Что ж, Бог вам поможет!

— Конечно. А пока, в счет этой помощи, одолжите мне пятьдесят рублей!

В пору голода не было в Одессе людей, которым жилось бы лучше, чем богаделыцикам на втором еврейском кладбище. Купец суконным товаром Кофман когда-то воздвиг в память жены своей Изабеллы богадельню рядом с кладбищенской стеной. Над этим соседством много потешались в кафе Фанкони. Но прав оказался Кофман. После революции призреваемые на кладбище старики и старухи захватили должности могильщиков, канторов, обмывалыциц. Они завели себе дубовый гроб с покрывалом и серебряными кистями и давали его напрокат бедным людям.

Тес в то время исчез из Одессы. Наемный гроб не стоял без дела. В дубовом ящике покойник отстаивался у себя дома и на панихиде; в могилу же его сваливали облаченным в саван. Таков забытый еврейский закон.

Мудрецы учили, что не следует мешать червям соединиться с падалью, она нечиста. «Из земли ты произошел и в землю обратишься».

Оттого, что старый закон возродился, старики получали к своему пайку приварок, который никому в те годы не снился. По вечерам они пьянствовали в погребке Залмана Криворучки и подавали соседям объедки.

Благополучие их не нарушалось до тех пор, пока не случилось восстание в немецких колониях. Немцы убили в бою коменданта гарнизона. Герша Лугового.

Его хоронили с почестями. Войска прибыли на кладбище с оркестрами, походными кухнями и пулеметами на тачанках. У раскрытой могилы были произнесены речи и даны клятвы.

— Товарищ Герш, — кричал, напрягаясь, Ленька Бройтман, начальник дивизии, — вступил в РСДРП большевиков в 1911 году, где проводил работу пропагандиста и агента связи. Репрессиям товарищ Герш начал подвергаться вместе с Соней Яновской, Иваном Соколовым и Моносзоном в 1913 году в городе Николаеве…

Арье-Лейб, староста богадельни, держался со своими товарищами наготове. Ленька не успел кончить прощальное слово, как старики начали поворачивать гроб на сторону, чтобы вывалить мертвеца, прикрытого знаменем. Ленька незаметно толкнул Арье-Лейба шпорой.

— Отскочь, — сказал он, — отскочь отсюда… Герш заслужил у Республики…

На глазах оцепеневших стариков Луговой был зарыт вместе с дубовым ящиком, кистями и черным покрывалом, на котором серебром были вытканы щиты Давида и стих из древнееврейской заупокойной молитвы.

— Мы мертвые люди, — сказал Арье-Лейб своим товарищам после похорон, — мы у фараона в руках…

И он бросился к заведующему кладбищем Бройдину с просьбой о выдаче досок для нового гроба и сукна для покрывала. Бройдин пообещал, но ничего не сделал. В его планы не входило обогащение стариков. Он сказал в конторе:

— Мне больше сердце болит за безработных коммунальников, чем за этих спекулянтов…

Бройдин пообещал, но ничего не сделал. В погребке Залмана Криворучки на его голову и на головы членов союза коммунальников сыпались талмудические проклятия. Старики закляли мозг в костях Бройдина и членов союза, свежее семя в утробе их жен и пожелали каждому из них особый вид паралича и язвы.

Доход их уменьшился. Паек состоял теперь из синей похлебки с рыбьими костями.