Ата Каушутов - Точка зрения (Юмористические рассказы писателей Туркменистана) [сборник]

— Сколько стоит на вашем базаре стакан джиды? — спросил «дядя», ласково поглаживая свой большой мешок.

— Я не продаю ее, — сухо ответил Мурад. Но гость не обратил на это внимания и продолжал справляться о цене на ламповые стекла, батареи для приемников, детские свистульки…

— Даже если стакан джиды пойдет по рублю, и то я смогу приобрести триста ламповых стекол, — рассуждал он вслух. — Райпо у нас нерасторопное, и стекла пойдут по двойной цене…

— А зачем вы, собственно, приехали? — осторожно осведомился Мурад.

— Сдавать экзамены! — гордо ответил гость. — Хочу получить образование, верней, диплом…

— А джида и стекла зачем?

— Да затем же… Продам джиду, куплю стекла. Продам стекла — снова куплю джиду. Продам джиду — опять куплю стекла. Продам стекла — опять куплю джиду…

— Ну, а потом, потом? — не выдержав, перебил его Мурад.

— Потом куплю диплом и стану учителем!.. — спокойно ответил гость. — Надоело быть школьным завхозом.

Гость разошелся во всю.

— Что ты понимаешь в жизни! — поучал он Мурада. — Учись у меня, пока я жив. Так вот: деньги, племянничек, это все!.. Вот у меня работа на что уж неважная, и то прибыль имею. Объявил как-то в школе конкурс: кто сошьет лучшую тюбетейку — большую премию получит. Через месяц принесли дети больше ста тюбетеек. Я за каждую на базаре по 5 рублей взял. А победителю конкурса премию преподнес: коробку цветных карандашей «Спартак» за тридцать две копейки.

Нужно сказать, что гость, пока жил в доме Мурада, успешно применял свою систему и к его детям. Увидит у сынишки Мурада орехи и говорит:

— А ну-ка, дорогой мой, одолжи мне один орех, и мы с тобой сыграем!.. Ну-ка, у кого парные, у кого непарные?

Минут через пять он уже колол и ел свой выигрыш.

Так пролетел месяц. Собственно, для моего соседа Мурада этот месяц не летел. Он тащился, как тяжело груженый упрямый ишак. Но всему бывает конец. В один прекрасный день Тайлак Хыззын объявил «племяннику», что ему нужно ехать. У Мурада сердце запрыгало от радости. Он осведомился у «дяди» о его делах.

— Ничего дела… — ответил тот. — Диплома не дали. Видно, денег мало предлагал. Ещё милицию звать стали…

Он ушел и к вечеру вернулся с сотней ламповых стекол, с детскими свистульками и двумя батареями к приемнику.

В последний вечер «дядя» так заплевал жеваным кошму, что негде было ступить. Но Мурад ничего не сказал. Он так был доволен отъездом своего «родственника», что прощал ему все. Он ему даже как-то симпатичней показался в последний вечер, этот Тайлак Хыззын…

Не прошло и недели после отъезда «дяди», как Мурад получил от него взволнованное письмо. «Понимаешь, — писал он, — эти негодяи из института не только обидели меня, отказавшись от моих денег и не дав мне диплома. Они еще написали об этом в школу. И теперь меня уволили с работы. За что?! Если я нм в тот раз предложил мало, то надо было сказать, поторговаться. Так между честными людьми не делается… Ты там пописываешь в газеты и даже книги пишешь. Так ты разоблачи их, этих жуликов… А я уж тебе сразу, как про них в газету напишешь, целую баранью ногу пришлю!..»

Мой сосед Мурад не стал об этом писать. Пришлось мне. Так что жду теперь от Тайлак Хыззына целую баранью ногу.

До восхода солнца оставалось немного. Занимался рассвет над Кисловодском. Проснулись только птицы, все другие обитатели города-курорта спали здоровым утренним сном. И, пожалуй, крепче всех спал отдыхавший Оразли Омат — председатель колхоза «Ялкым».

Как вдруг… Резко распахнулась дверь, в комнату, тяжело дыша, вошел обитатель соседней палаты, председатель колхоза «Рассвет» почтенный Мурадали-ага. Потревоженный Оразли вскочил с кровати. Проснулся и его сосед — лектор Общества по распространению политических и научных знаний Худайкулов. Оба они уставились на вошедшего.

— В чем дело, Мурадали-ага?.. — спросил его, наконец, Оразли Омат. — Что вы так рано поднялись?.. К добру ли это?..

— Не знаю… — осторожно ответил Мурадали-ага, косясь на лектора.

— В чем дело?..

— Ай, ничего!.. — пытался отмахнуться Мурадали-ага.

— Нет, расскажите!.. — настаивал Оразли.

— Сон видел!.. — выпалил вдруг Мурадали-ага и в упор посмотрел на лектора…

— Сон… какой сон?.. — не понял Оразли.

— Плохой сон… Не к добру… — Мурадали-ага опустил голову. Лектор вдруг начал смеяться. Он хохотал так, что звенели стекла окон. Не мог не засмеяться и Оразли.

На дружный смех пришел сразу врач.

— Что тут случилось? Что за шум в такую рань? — спросил он, входя в палату.

— Ох, не могу, Евгений Викторович!.. — Худайкули не мог говорить от смеха. — Передовой председатель и верит каким-то снам!.. Старые бабы уже перестали им верить.

— Что же вам приснилось, голубчик?.. — улыбнулся врач.

Он был пожилой и славный человек, этот врач, и все отдыхающие его очень уважали… Мурадали-ага серьезно посмотрел на него, еще раз покосился на лектора и начал рассказывать.

— Сначала приснился мне верблюд…

— Верблюд?.. — удивленно переспросил Оразли.

— Да, сосед… Сначала один, а потом много верблюдов, все наши верблюды. Иду я по такыру, а верблюды за мной. Я быстрей — и верблюды быстрей. Шеи вытянули — и ревут… Потом к ним присоединились коровы — и все худые, худые такие… Ты силос как закладывать будешь? — прервал он вдруг свой рассказ, обращаясь к Оразли.

— Ну, с силосом у меня все в порядке!.. — ответил Оразли. — Так ты давай, рассказывай…

— Иду я дальше, смотрю: овцы тоже бегут за мной. Все тридцать тысяч овец. Пыль над такыром тучей поднялась. И все за мной…

— И куры тоже бежали?! — снова начал смеяться лектор.

— Нет, куры не шли, — все так же серьезно ответил Мурадали-ага — птичница Огультач за ними смотрит. Она бы их с фермы не выпустила.

— Во сне все возможно!.. — не унимался Худайкулов.

— Нет, не было кур, — твердо сказал Мурадали-ага. — Вот свиньи были. Все двенадцать свиноматок с поросятами. Такие грязные, тощие. Поросята прямо за ноги хватают. И визжат, аж до сих пор ничего не слышу… — старик поковырял у себя в ухе.

— А дальше что, яшули?… — забавлялся лектор.

— Бросился я бежать со всех ног, а они за мной… Вдруг впереди поле… То самое, шестой бригады, возле такыра! — обратился он снова к Оразли. — Помнишь, я о бригадире говорил тебе? Молодой ещё, опыта мало…

— Койнек?.. — спросил Оразли.

— Да, да, он самый…

— Бегу я к полю и знаю, что если пробегу его, то спасусь. А сзади рев все ближе. Подбегаю к полю, прыгнул через один ряд хлопчатника, через второй, в третьем попал в колючку, запутался и упал. И все это сзади на меня навалилось!.. Плохой сон!.. — хмуро сказал он, отирая платком лоб. — Нужно домой ехать.