Ата Каушутов - Точка зрения (Юмористические рассказы писателей Туркменистана) [сборник]

А Галина Васильевна Терентьева? «Прекрасная дама».

Вуальку на глаза напустит, зонтик раскроет. Строгая, серьезная. В юности была влюблена, но жених погиб на фронте. Она верна ему осталась… Хоть роман с нее пиши. Такой вид она всегда имеет, что даже я чуть не обманулся. Но где-то в глубине души не верил ей. И точно! На прошлой неделе смотрю — в моем почтовом ящике письмо на ее имя. Обратного адреса нет. Но почерк мужской. Дай, думаю, проверю вас, Галина Васильевна. Вскрыл письмо, так и есть, любовник. Приглашает ее к себе в Омск. И упала Терентьева в моих глазах. Низко-низко упала.

Эх-х, люди… Не люди в нашем доме, а людишки. Любого копни — что-нибудь найдешь… А меня сплетником и кляузником считают.

Спохватился как-то по весне Лев — конец квартала, а в зоопарке ни одного общего собрания не проведено.

— Пока сам не возьмешься… — рыкнул Лев. — Шакала ко мне!

Шакал числился по особо важным поручениям, и насчет всяких собраний лапу набил, знал, что собрание без персонального дела — дело дохлое. В зевоте зверье пасти будет рвать.

Льву шакалья повестка дня понравилась. Особенно последний вопрос — «Персональное дело Волка».

— Пр-рекр-расно! — облизнулся он и встряхнул гривой.

…Собрание клокотало и бурлило, как кипящий казан.

— Ты почему на всех волком смотришь? — спросил Козел. — А-а?

Волк пожал плечами.

— Ты, Серый, не юли, — сказал Слон. — говори прямо, чем недоволен. Может быть, скажем, кормят неважно, или там еще что…

— Его накормишь… — подал голос Баран.

Волка прошиб пот. Он сглотнул слюну и осипшим голосом попросил:

— Мне бы напиться…

Но это был голос вопиющего в пустыне — волчьих слов никто не расслышал.

— А почему ты, Волк, так страшно щелкаешь зубами? — топнув копытцем, спросила Косуля. — Что за манера? Послушаешь тебя — жуть берет.

Долго слушал Волк, терпел, но в конце концов не выдержал, взвыл.

— То-то же, — сказал Лев и поставил вопрос на голосование.

«Сколько Волка ни корми…» — единогласно решили звери. Но главное ведь не в этом, а в том, что собрание состоялось.

По утрам, когда в саду начинают свой гомон и бесконечную возню воробьи, из дома выходит Кот. Сытый, всем на свете довольный, любимец хозяев, потягиваясь, выгибает спину и долго щурится от яркого света.

В собачьей конуре у амбара Пес. Заметив Кота, он рычит про себя: «У-у, лизоблюд, вор-ришка… Шкодит, плутует, но умеет, негодяй, хозяйке пыль в глаза пустить, вовремя у ног потереться. И та пичкает его сметанкой да печенкой. У-у, пр-рох-вост… Ты же всю ночь глаз не сомкнешь, двор стережешь, а кормят костями и объедками. Где же пр-равда?»

Лениво зевнув, Кот направляется к садовой калитке: «Воробья что ли поймать?» Не от голода, конечно, а так, развлечения ради.

Пес, звеня цепью, выскакивает из конуры. Кот фыркает и, отпрянув в сторону, прыгает на забор, на какое-то мгновение застывает в угрожающей позе: хвост трубой, усы торчком, в глазах блеск…

Пес кидается еще раз. Кот исчезает. В саду, шурша листьями, бросаются врассыпную воробьи.

«Лизоблюд, — возвращаясь в конуру, рычит Пес. — Вот, говорят, живем мы с ним как кошка с собакой. А как еще прикажете жить с этим подлым животным?»

— Товарищ Кулиев, как специалист по овцеводству, вы направляетесь в новый совхоз.

— Да это же в пустыне! Обидно, целых пять лет учился…

— И все-таки не поняли, где овцы пасутся?

Преподаватель произносит внушительно:

— Труд и только труд сделал из обезьяны человека.

Услышав это, ленивый ученик встрепенулся и спросил с надеждой:

— Но безделье не может обратить человека в обезьяну?

— Сколько тебе лет, Батыр?

— Восемнадцать.

— Значит, Мурад у вас старший…

— Нет, старший я.

— Это как же? Ему ведь двадцать.

— А из столовой каждую субботу не я тащу его на своей спине?

Ученик перед картой.

— Покажи Енисей.

Он смущен и недвижим.

— Не знаешь? Ну, Волгу покажи.

Молчание.

— Ты хоть какую-нибудь реку можешь показать?

— Могу.

— Показывай.

Ученик подошел к окну.

— Вон Мургаб течет.

Отец работал на огороде.

Беспечный сын, спеша к приятелям, сказал мимоходом:

— Не уставать тебе, отец!

— Спасибо, сынок. И верно, мне с таким помощником уставать нельзя.

На улице верзила хулиган обижал малышей. Бородатый прохожий прикрикнул на него. И что вы думаете? Разъяренная мать выскочила из дома:

— Не трогай моего ребенка! А то я не посчитаю за труд свалять из твоей бороды кошму!

— Будет ли польза? Вот если бы ты употребила это время на воспитание «ребенка»!

Байрам-ага выкрасил в парикмахерской свои седые волосы и, придя домой, похвастался жене:

— Смотри, как я помолодел! Больше двадцати пяти мне теперь никто не даст.

— Подойди, я разглажу твои морщинки. Тогда тебе никто не даст больше восемнадцати, — сказала жена.

— В вашем колхозе прекрасный клуб. Проводите вы в нем какие-либо мероприятия?

— Конечно проводим, товарищ корреспондент. Этой весной шелкопряда выкармливали.

Старик пригрозил своему должнику:

— Не отдашь — на том свете вдвойне взыщу.

— Если не будешь напоминать о долге на этом свете, на том я верну его в десятикратном размере, — ответил должник.

Понедельник.

Началась моя вторая трудовая неделя. В девять ноль-ноль завхоз торжественно привел меня в кабинет. На стене висела картина с курящим поросенком, который, закинув нога на ногу, блаженно пускал в небо колечки. «А я курю!» — нагло заявлял он.

Первым делом снял этот никотинно-зоологический плакат, а вместо него повесил другой: «Или люди сделают так, чтобы было меньше дыма, или дым сделает так, что будет меньше людей». Написал его сам чертежным шрифтом. Интеллигентно и современно.

Прибил плакат, сел и задумался. Моя трудовая карьера началась с крепкого мужского рукопожатия начальника отдела кадров. «Поздравляю со вступлением в нашу трудовую семью, желаю…» У нас обоих навернулись невидимые миру слезы. Потом руку мне жал директор. Главный инженер. Главный бухгалтер. Начальники отделов… Когда кончилась церемония рукопожатий, стали ломать голову, куда бы меня, молодого специалиста, направить. Голову ломал директор. Главный инженер. Главный бухгалтер. Начальники отделов… День, второй, третий. Я, честно говоря, испугался, что мое появление выведет из строя всю нашу административную элиту. По ночам мне стали сниться шеренги учрежденческих руководящих товарищей во главе с директором, держащих под мышками поломанные головы. Но — обошлось…