Софья Бенуа - Собрались Путин, Медведев и Лукашенко… Перлы политиков

Не успел я взяться за яйца, как в магазинах исчезло масло.

В вечернее время, когда весь народ в автомобилях едет, слушает, должен транслироваться именно наш продукт, наших людей. Пугачеву мы слышим с каждого утюга. Я не говорю, что ее там не должно быть, но 25 % вполне достаточно!

Жизненный уровень, который сегодня у белорусского народа по разным причинам ниже колена, еще ниже быть не может.

За последние два года смертность в стране снизилась на 3,5 %. Тенденция очень обнадеживающая. Мы должны сделать ее устойчивой.

Впервые за последние десять лет в ночь с 31 – го на 1 – е абсолютно все минчане – 2 миллиона человек вышли на улицы. Я не ожидал, что 2 миллиона будет на улицах. Я бы на это диво тоже приехал посмотреть из своего леса.

И если у кого-то спесь, извините меня, как в народе говорят, роги начали выростать или рога, как тут лучше сказать, наверно, роги, потому что рога в другом смысле говорят. Ну так их нужно сбивать пока не поздно.

К иномаркам запчасти найти труднее, чем к нашим машинам. К МАЗу за бутылку водки любую деталь через забор перекинут. (О преимуществах отечественной продукции).

Кто пьет, у того нормальных детей не будет. С этим злом мы будем сражаться, как с самым страшным злом. А то получается – напился, случайно родил, а ты, Лукашенко, расти этого ребенка. И таких детей у нас в стране 35 тысяч…

У нас один, полтора, максимум два ребенка в семье. Надо добиться того, чтобы каждая семья имела как минимум троих детей, тогда будет определенный прирост.

Нам такая демократия с гвалтом не надо. Нам демократия надо, когда человек работает, получает хоть какую-то зарплату, чтоб хлебушка купить, молочка, сметаны, творожку, иногда кусочек мяса, чтоб накормить ребенка, и так далее. Ребенок много не съест.

Мы их поддерживаем, деньги даем, чтобы было что выпить и закусить.

Да, я в силу большой, страшной такой, дикой необходимости, конечно, могу выпить, но я человек непьющий.

Конечно, и мы это всегда отмечаем, мы живем пока небогато, но нельзя не признать, что уровень жизни последовательно растет. Об этом свидетельствует и тот факт, что существенно снизилось количество поступающих в адрес Президента писем, в которых люди жалуются на небольшую зарплату, не позволяющую свести концы с концами.

Но открою вам секрет: мы создали колоссальные резервы, к Новому году, конечно. Каждую семью уже мы уже так накормим! Только были бы деньги у них.

Кому надо яйца, приезжайте, дадим!

2005 год войдет в историю как начало выполнения Государственной программы возрождения и развития села.

Меня выбрал белорусский народ, самый мудрый, талантливый и миролюбивый народ всей нашей планеты.

Все должны раздеться и начинать работать, как говорят в народе.

Я встречаюсь с народом. Меня на рынке можно увидеть, я там в кепке, где-то как Юрий Михайлович (Лужков), где-то одел кепку и инкогнито пошел.

Уборка должна носить всенародный характер. Ну, каждый гражданин страны хоть прислониться где-то плечом должен к крестьянину в это вот сложное время.

Я категорически запрещаю всякие демонстрации, когда крестьянин в поле, когда он работает. Все переносится на зиму.

Нам надо вырвать из полей хлеб!

Вы просили дождь – я дал вам дождь.

Лопату в руки – копай, не копаешь – значит, сегодня голодным остаешься.

Сегодня на ферму не зайдешь. Доярка не пустит. Это ее хозяйство. Она там получает 700–800 долларов.

Я книг не читаю. Я их просматриваю. Времени нет.

Скорина был не только белорус, он жил и в Питере. И творил там. Это наш Скорина. Россияне с гордостью о нем говорят… (Просветитель Скорина умер за 150 лет до того, как только заложили будущий Питер – Санкт-Петербург)

Наш соотечественник Петр Первый много сделал для людей плохого, гибли тысячами люди, но я, опять же, тут не оцениваю, не знаю, тысячами, не тысячами, но что было бы, если бы он тогда не прорубил соответствующие окна и не взялся за Россию – грубо, по-своему, по-нашенски? (Петр Первый никак не мог быть соотечественником белорусов)

Люди, которые говорят на белорусском языке, не могут ничего делать, кроме как разговаривать на нем, потому что по-белорусски нельзя выразить ничего великого. Белорусский язык – бедный язык. В мире существует только два великих языка – русский и английский.

Чисто русский язык очень отличается от того, на котором мы говорим. Кто-то, знаете, издевается: вот там «трасянка». Но это мы создали этот язык. На базе русского языка.

Однажды я сказал Борису Николаевичу Ельцину всерьез и в шутку, когда он поблагодарил белорусов за то, что и русский язык у нас государственный: «А за что Вы благодарите? Вы хотите сказать, что русский язык – это только ваш, российский? Нет, это и наш язык, потому что мы за годы, когда жили вместе, вложили в этот язык много своей души. Поэтому Вы, пожалуйста, лишнее себе не присваивайте. Ваш язык – это больше там, где „окают“ и „акают“.

Я вырос на стихах Василя Быкова. (Белорусский прозаик Василь Быков стихов никогда не писал)

Знаете, сколько миллиардов рублей мы затрачиваем на учебники? И сколько мы затратили и сколько вреда этим самым нанесли нашему обществу!

Я уже семь лет борюсь за интеллигенцию, а она бессовестно этим пользуется.

Мы – интернациональная страна, и всем живется хорошо. Если и плохо – то опять же всем.

Не надо из мухи раздувать слона, как у нас, у русских, говорят.

Я вам очень благодарен… Ну, все так говорят в конце, и я тоже так говорю.

Я атеист, но я православный атеист.

Священнослужители были изгоями в обществе. Сегодня все схватились за свечки и побежали в церковь. Это страшно, это опасно, когда происходят такие тенденции. Многих из тех, кто эти свечки в руках там держит, я бы на порог церкви не пустил.

Или, я приезжаю к Папе Римскому, там невероятно, чтобы кто-то куда-то ребенка привел, такого еще не было, и я уже его взял, говорю: „Но будешь в коридоре“. – „Хорошо, буду в коридоре, я хочу посмотреть на его военных“. Приходим туда: „Папа, а где его охрана военная?“– „Да вот“, – говорю. „Да какая это, – во весь голос, – военная охрана, это же какие-то клоуны!“ Ну, они разодетые так. Я вижу, они так улыбаются.

… И вот заканчивается разговор, и Папа Римский: „А где ваш маленький ребенок?“ Я говорю: „Ну, где-то у вас в коридоре ходит там“. – „А вы бы его могли позвать?“… Заходит этот малыш… Как изменился этот человек, в возрасте, никогда не видевший детей! Смотрю, у него слезы на глазах, он Колю по головке гладит, а Коля не любит, вот от меня у него – по голове он любит, когда его гладят, только отец может по голове его там, – и он, смотрю, съежился, и я ему говорю: „Терпи. Терпи“, говорю. И этот Папа Римский забыл, что он Папа Римский, с этим малышом. Он ему подарки подарил, кстати, российский букварь. Чтобы учить русский язык…