Ирина Судникова - Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий

— Это что такое? — спросил его строго Государь, указывая на «спинжак».

— Чемарка, Ваше Величество, — отвечал оторопевший старшина.

— А ты кто? — спрашивает Государь, пронизывая его своим строгим и вместе добрым взглядом.

— Мужик, старшина.

— Вот то-то. — замечает Государь, — зачем же ты свой народный костюм меняешь на выдуманный, чужой, зная, что твоя сермяга кровью предков оплачена для твоего украшения? Да она и теплее, и к работам твоим удобнее… Не смей менять!

— А это что? — спрашивает опять его Государь, указывая на выпущенные брюки.

— Шароварки, — отвечает еле слышно побледневший старшина.

— Опять замена, — сказал Государь, — зачем менять? Оно и убыточно.

Пристыдив таким образом старшину и приказав ему быть верным доброй старине и не тратиться на безполезные выдумки. Государь отпустил его. Оторопевший старшина упал в ноги и, заплакав, в один миг исчез, словно провалился сквозь землю. Вместе с ним исчезли и несколько других «пиджачников», променявших свой прадедовский костюм на костюм заполонивших Волынь немецких колонистов. «С тех пор я ни разу не встречал, — говорит сообщивший этот рассказ Липранди, — в этой местности русских крестьян в немецком костюме». (2)

Царь Александр III нередко по окончании лагерного сбора ездил отдыхать к своему тестю, королю Дании Христиану. Там он набирал себе силы для новых трудов, отдыхая от дела в кругу семьи и родных. И он любил жить там, как простой человек, любил, чтобы не узнавали его, Русского Царя.

В других царствах и военные все ходят в штатском платье, и наш Царь, гостя у тестя, носил штатское платье. Рассказывают, как однажды, гуляя по парку. Царь зашел на железнодорожную станцию и, никем не узнанный, завтракал в буфете за одним столом с каким-то немецким приказчиком. Этому приказчику было известно, что здесь гостит Великий Русский Царь, и ему очень хотелось увидать Императора и узнать, как он живет и что тут делает. Царь рассказал немцу все подробности своей жизни и, не назвав себя, удалился. Когда Царь возвращался домой, он был застигнут сильным дождем, коляски у него не было, а до дому было далеко, в это время проезжала простая крестьянская тележка. Не узнанный крестьянином Царь попросил подвезти его, на что тот добродушно согласился. Царь сел рядом с крестьянином, и они поехали. Для того чтобы попасть во дворец, надо было проехать через парк, куда пускают только экипажи с Царской Фамилией. Доехав до парка, крестьянин остановился, сообщая, что далее ехать нельзя. «Да ведь я Император», — сказал ему Царь, но крестьянин, думая, что его спутник шутит, возразил, смеясь: «Врать-то и я умею, ты Император, так на вот, я король Дании Христиан». — Так и не поехал через парк. На другой день, когда Царь прислал ему крупную сумму денег, этот Фома неверующий обомлел от страха, что так смело говорил с Великим Русским Царем. (2)

Однажды Наследник Цесаревич Николай Александрович разговаривал с духовником своим, протопресвитером Бажановым, о трудности царствовать.

— Точно, Ваше Высочество, — отвечал духовник, — это нелегкую ношу возлагает Господь на плечи Царей.

— Особенно, — сказал Наследник, — труден выбор людей! Научите, что должен делать Царь, чтобы уметь выбрать людей?

— Во-первых, — отвечал Бажанов, — молиться Богу и просить Его помощи, во-вторых, не окружать себя ширмами, из-за которых Царь решительно никого не узнает и едва ли кого услышит. (1)

Император Александр III был очень остроумный человек. Многие из его резолюций сделались классическими.

Известен случай, когда в каком-то волостном правлении хулиганистый мужик наплевал на портрет Царя. Дела «об оскорблении Величества» разбирались в окружных судах, и приговор обязательно доводился до сведения Государя. Так было и в данном случае. Мужика-оскорбителя приговорили к шести месяцам тюрьмы и довели об этом до сведения Императора. Александр III гомерически расхохотался, а когда он хохотал, то это было слышно на весь дворец.

— Как! — кричал Государь. — Он наплевал на мой портрет, и я же за это буду еще кормить его шесть месяцев? Вы с ума сошли, господа. Пошлите его куда подальше и скажите, что и я, в свою очередь, плевать на него хотел. И делу конец. Вот еще невидаль! (2)

Арестовали по какому-то политическому делу писательницу Цебрикову и сообщили об этом Государю. И Государь на бумаге изволил начертать следующую резолюцию:

— Отпустите старую дуру!

Весь Петербург, включая и ультрареволюционный, хохотал до слез. Карьера г-жи Цебриковой была на корню уничтожена, с горя Цебрикова уехала в Ставрополь Кавказский и года два не могла прийти в себя от «оскорбления», вызывая улыбки у всех, кто знал эту историю. (2)

Характерной чертой Императора Александра III было чувство законности. Однажды он проходил по парадным залам Гатчинского дворца и, взглянув в окно, в которое видна была станция Балтийской железной дороги, сказал сопровождавшему его лицу: «Сколько лет живу в Гатчине, а в первый раз вижу, что станция — между дворцом и военным полем и отчасти закрывает его».

Случилось так, что через несколько дней Государь опять проходил по тем же залам и также с кем-то из лиц свиты. Взглянув в окно. Царь протер глаза и спросил своего спутника:

— Послушайте, со мной творится что-то странное — я не вижу станции.

На это спутник ответил, что станцию на днях перенесли в сторону так, чтобы она не закрывала военного поля. Государь удивился:

— Да зачем же это сделали?!

— Ваше Величество, я слышал, что вы изволили повелеть перенести станцию, так как она закрывала вид на военное поле.

Государь с неудовольствием сказал:

— Что ни скажешь, из всего сделают высочайшее повеление. (2)

Управляющий Морским министерством адмирал Степан Степанович Лесовский женился на сравнительно молодой Елизавете Владимировне Вестман. После его кончины вдова получила должную ей пенсию. Когда же через некоторое время она решила вступить во второй брак, то подала Государю прошение о разрешении сохранить пенсию, что было совершенно противозаконно, но в прошении она выразила уверенность, что Государь и Россия «не забыли службу ее мужа, адмирала Лесовского».

Государь положил следующую резолюцию: «Ни я, ни Россия не забыли службу почтеннейшего Степана Степановича, а вот вдова его забыла. Отказать». (2)

Летом 1891 года в Кронштадт прибыла французская эскадра под флагом адмирала Жерве.

Характерный эпизод произошел при докладе Государю гофмаршалом князем Владимиром Сергеевичем Оболенским программы пребывания французских моряков. Оболенский доложил Государю о предполагавшемся обеде в честь моряков в Большом Петергофском дворце и спросил, провозгласит ли Государь только тост в честь эскадры или скажет речь. Император ответил, что будет тост за Францию, за адмирала и эскадру, на что Оболенский доложил, что в таких случаях по этикету следует играть гимн. Государь сказал, что так и следует поступить.