Марина Ефиминюк - Поймать Бевиса Броза [CИ]

- Согласен, – бросил он лукавый взгляд из-под ресниц. – Сама отнесешь брюки…

- Костюм и туфли, – немедленно поправила я.

Ленар с восхищением расставил руки. Мол, госпожа Вермонт, дай вам палец лизнуть, а вы руку до локтя оттяпаете.

- Сама понесешь костюм и туфли или позволишь звезде вечера опозориться перед преподавателем института?

- Я не настолько жестока, чтобы унижать приятеля, когда он в столь уязвимом положении, - выговорила я.

- Прекрасное заблуждение, – хмыкнул Ленар.

Выходить с мужской одеждой из парадных дверей было чревато. Кристоф вручил мне аккуратно сложенные вещи и протянул туфли ручной работы, с эмблемой королевского обувного ателье. Страшно представить, какие провинциальные непролазные тракты он планировал тoптать в эксклюзивных «башмаках», ведь в глухомани самой популярной обувью являлись калоши, но от комментариев я мудро воздержалась. Побоялась оставить Тео разутым.

Когда я вернулась в садовый домик, то обнаружила, что поэт, накрывшись холстиной неопознанного происхождения, уселся в тележку. Ноги висели над полом.

- Моя спасительница! – воскликнул он, когда увидел стопку вещей.

- Поблагодаришь Кристофа Ленара, – отозвалась я и вышла, чтобы дать измученному поэту одеться.

Из домика он вышел повеселевший и преображенный. Правда, пиджак оказался широковат в плечах, а брюки – длинноваты, но в целом Тео выглядел прилично и пошлепал в сторону парадного входа. В прямом смыcле слoва «пошлепал» - туфли были велики и причмокивали на каждом шаге.

- Я буду читать «Весенняя любовь», - объявил поэт, когда, стараясь не остаться разутым, поднимался по лестнице.

- Превосходный выбор, - рассеянно отозвалась я. – Что-то новенькое?

- Поэма из красной папки, – нахмурился он.

Тут перед мысленным взором появилась замусоленная папка красно-коричневого цвета, врученная мне в кафе три недели назад. За волнениями последних дней я совершенно забыла о стихах Теодора!

- Конечно,из нее, – состроила восторженный вид.

- Значит, одобряешь? - уточнил он.

- Шутишь? – фальшиво улыбнулась я. - Все стихи очень… милые. И такие… поэтичные.

Что? Поэтичные стихи?! Проклятье, София,ты же будущий специалист по изящной словесности с исключительно богатым словарным запасом! Как можно врать столь несуразно?

- Та метафора к слову «любовь» была абсолютно потрясающей! – выпалила я комплимент, рассчитывая на то, что абсолютно все поэты сыпали метафорами к слову «любовь». Главное, чтобы не попросил уточнить, какая из них вышла особенно удачной. Но он не уточнил и расплылся в довольной улыбке:

- Считаешь?

- Настоящая находка. Талант! – беззвучно похлопала я в ладоши.

Проклятье, что не сделаешь, чтобы не обидеть лучшего друга? Даже начнешь кокетничать, как пустоголовая кукла, лишь бы не задеть тонкой души поэта. А если он узнает, что разбухшая от воды, перемазанная папка, какую неделю подряд «досушивaется» под кроватью, то точно смеpтельно оскорбится!

Главную звезду вечера встретили с восторгом. Мы вошли в тот момент, когда преподавательница по изящной словесности заканчивала чтение отрывка из классического романа о драконах.

- Α теперь приглашаем прочитать замечательные стихи нашего гостя Теодора ди Ланса, – объявила Рита и указала рукой на смущенного поэта, мнущегося на пороге.

Народ дружно оглянулся в нашу сторону, и по гулкому залу разнеслись аплодисменты. Тео засмущался ещё сильнее и суетливо засеменил к импровизированной сцене. В середине прохода он вдруг вылетел из туфли и по инерции сделал несколько быстрых шагов.

- Ой! – сконфузился поэт, вернулся за башмаком и только после этого сумел встать перед зрительным залом. – Я прочитаю стихотворение «Весенняя любовь».

Еще пять минут он подробно описывал, обстоятельства создания шедевра. Я стояла возле книжных шкафов и следила за приятелем. Теодор ди Ланс, без сомнений, был хорош собой, и благородңые девицы слушали его, открыв рты, просто за одухотворенную внешность. Незаметно ко мне приблизился Ленар.

- Благодарю, - пробормотала я. – Ты спас вечер от провала.

- Ты же помнишь, что теперь должна мне.

- Разве ты дашь забыть?

- Кстати, пиджак на нем сидит отвратительно, - вдруг заметил Кристоф.

- Святые угодники, что это? – состроила я изумленный вид. - Вы ревнуете Теодора ди Ланса к своему пиджаку?

И тут Тео приступил к декларированию… Могу заметить только одно – читал он вдохновенно. Когда в середине поэмы он сравнил нижнюю часть женского тела с кормой парусника, только-только спущенного на воду, я почувствовала, что готова сгореть от стыда, будто бы лично выступала перед целым читальным залом слушателей и несла страшнейшую пургу.

- Какая замечательная метафора, – с издевкой промурлыкал мне в ухо Ленар. - Ты была права, он чудовищно талантлив.

- Разве что чудовищно, – не удержалась я.

- Господин ди Ланс не пытался пробовать себя в прозе? - вдруг пробормотал Кристоф, и у меня в голове мигом зазвенели тревожные колокольчики.

- Думаю,тебе следует спросить это у него, - отрезала я.

Наконец, бесконечный поток сознания, кое-как втиснутый в рифмованные строки, подошел к концу. Тео благородно раскланялся. Подозреваю, он планировал продлить звездный час и зачитать полное содержание красной папки весенних стихов, но тут со своего стула вскочил Эдон Рауф. Срывающимся гoлосом он воскликнул:

- Я бы хотел прочитать оду собственного сочинения!

Зал встретил предложение чертежника настороженным молчанием. Он вышел вперед, расправил трясущейся рукой замусоленную бумажку и откашлялся.

- Это проба пера, - объявил он,и я поняла, что складывать рифмы Эдон Рауф бросился от разбитого сердца. – Ода жестокой благородной девице!

- Какой разносторонний господин, - не удержался Ленар. – И прямые чертит,и стихи слагает.

- Спoрим, весь институт в шоке, – уклончиво отозвалась я.

Эдон между тем отвел бумажку подальше, поднял руку над головой и завыл, подражая исполнению наставницы Орди:

- Ты похожа на равнобедренный треугольник!

Одни прямые линии и острые углы.

Я подумал, что мы будем чертить круги на бумаге,

Но ты заявила, что не готова использовать мой циркуль.

Как, скажи, мне жить, жестокая благородная дева?

Пока он читал,то ощупывал зрительный зал пытливым взглядом. Не найдя жестокой благородной девы, давшей ему от ворот поворот, с горя уставился на студентку у дверей. Сконфуженная девушка нервно оглядела подруг и опустила голову.

- Мне страшно представить, кого он сравнивает с равнобедренным треугольником, - тихo произнес Ленар.

- Меня больше волнует, что он имел в виду, когда писал о своем циркуле.

Под конец чтений я сбежала из библиотеки за бандеролью с рукописью, а когда вернулась, то обнаружила пустой читальный зал. Участницы литературного клуба расставляли столы со стульями и собирали светильники с магическими камнями.