Александр Беликов - Василиса

Я обнял Василису, уткнулся лицом в ее волосы и замолчал. От того что она стояла рядом, мне стало так хорошо и спокойно, что ни о каких погонях, да и вообще ни о чем другом, и не думалось. Вот только одно меня тревожило:

– Что у тебя все-таки с рукой? Они тебя мучили?

– Да ничего, все в порядке.

Василиса сняла пропитанный кровью платок, игравший роль повязки, – рука у нее выглядела совершенно чистой, без царапин и ссадин. Тогда я посмотрел на свои руки и увидел, что следов от ужасных когтей Зулейки не осталось и в помине! Кожа смотрелась чистой и ровной, наверное, то же самое у меня произошло и с лицом, по крайней мере, на ощупь ран не ощущалось. Я заглянул Василисе в глаза: она лукаво улыбалась и слегка щурилась.

– Понятно, тебя баба Вера тоже подлечила. Но ведь что-то произошло, прежде чем она тебя выручила?

– Не хочу на эту тему говорить, особенно сейчас, когда мы с тобой рядом, время подлечит – тогда и расскажу.

Грозовая туча от нас отстала, или погоня была не связана с тучей, а шла отдельно, уточнять этого я не стал. Дворец Кащея уже превратился в небольшую точку, и тут внезапно ступа ударилась обо что-то невидимое, нас вжало в борт, а где-то под нами раздался противный железный скрежет.

– Да что же сегодня за день! – воскликнула Василиса. – Все разом с ума посходили! Ладно, сами напросились!

Не успел я ничего сказать, даже рта не открыл, как Василиса ловко выпрыгнула, словно у ступы был не полутораметровый бортик, а маленькая оградка. Я попытался схватить Василису, удержать, да куда там, она, как заправский не то спецназовец, не то бейсджампер, без всякого парашюта и прочих премудростей неслась к земле, раскинув руки и ноги.

– Василиса! – только и смог прокричать ей вслед.

В это время опять раздался скрежет, ступу еще раз тряхнуло, и она снова начала двигаться в прежнем направлении, а откуда-то издалека я услышал голос Василисы:

– Обо мне не волнуйся, я вернусь сама. Лети к избушке и жди меня там, ступа сама донесет.

Я перегнулся через край, пытаясь рассмотреть Василису, но заметил только белого лебедя, парящего над лесом. Скорость ступы опять возросла, и вскоре прекрасная птица исчезла из вида, а мне оставалось только гадать: летит ли это моя Василиса или просто белая лебедушка?

Долететь до Заповедного леса без приключений все-таки не удалось, когда, по моим прикидкам, оставалось десять минут лета, в борт что-то мягко шмякнулось. Перегнувшись через край, я обомлел: к боковине ступы прилип сгусток яркого огня размером с арбуз – то ли шаровая молния, то ли плазмоид – вроде бы так называют подобные огненные образования? Детальными знаниями по данному вопросу я не обладал – вспомнилось только, что подобные аномалии могут взрываться и вызывать пожары, на этом весь мой кругозор заканчивался. Поначалу мне показалось, что плазмоид сдует ветром, но огненный арбуз и не думал отваливаться, мало того, он начал разгораться – запахло костерком, ступа начала обугливаться, а от самого шара в разные стороны потянулись языки пламени. Требовалось что-то срочно предпринять, но для того, чтобы совершить посадку, у меня не хватало умений, воды для тушения взять негде, брезента или чего-то подобного, чтобы накрыть огонь и перекрыть доступ воздуха, тоже нет! Да и попробуй-ка накрой ступу тканью, когда она несется со скоростью триста километров в час, а то и больше! И тут внезапно вспомнился старый туристический способ, которым мы обычно тушили костры, когда покидали стоянку. Я понимал, что погасить шаровую молнию таким образом невозможно, но ничего другого не придумывалось, а этот способ хотя бы давал надежду продлить время полета, чтобы дотянуть до Заповедного леса.

Встав на край ступы, я поднялся во весь рост и стал поливать на сгусток огня, благо еще действовало заклинание Василисы, отводившее ветер. Сначала повалил густой пар, а потом плазмоид лопнул. Я как-то ожидал грохота, сопоставимого с взрывом снаряда, а получился довольно вялый хлопок, как от лопнувшего воздушного шарика, при этом сам сгусток не исчез, а только потерял огненную оболочку и стал прозрачным. Не прекращая поливать, стал присматриваться и вдруг с удивлением обнаружил, что внутри шара виднеется лицо какой-то старухи. Чем-то она напоминала великолепную Солоху – мать кузнеца Вакулы из старого фильма «Ночь перед Рождеством», только эта, из плазмоида, выглядела лет на двести постарше той, кинематографической. Пока я приглядывался, моя струя достигла лица старушенции, она завизжала, стала отплевываться, и шар, приклеившийся к ступе, уже окончательно лопнул. Только теперь громыхнуло намного сильнее, ступу тряхнуло, и заклинание, отводившее ветер в сторону, развеялось. Мощная воздушная волна ударила по всему телу одновременно, я не удержался на краю и стал падать.

Каким-то чудом мне все-таки удалось уцепиться руками за край ступы, древесина оказалась обуглившейся и еще горячей, но я старался держаться изо всех сил. Страха не было, только понимание, что вместе со ступой еще можно надеяться худо-бедно приземлиться, а вот в одиночку предстоит падение с километровой высоты, что равносильно смерти. Ступа развернулась нижней частью вперед, напоминая наконечник стрелы, а мои ступни выполняли роль оперения, ноги трепыхались, как былиночки, а в голове почему-то крутилась одна мысль: только бы шнурки выдержали, а то если кроссовки потеряются – в чем я пойду через лес? Когда у меня руки занемели так, что пальцы окончательно потеряли чувствительность, ступа внезапно начала тормозить, а так как она опять летела в режиме автопилота, который большой плавностью хода не отличался, торможение произошло на удивление резко. Я как висел позади ступы, вытянувшись в струнку, так и влетел внутрь головой вперед, размазавшись по дну, в голове перед потерей сознания успела промелькнуть только одна мысль: дотянул.

Очнулся я от каких-то странных звуков, напоминающих не то чмоканье, не то хлюпанье, аккуратно приоткрыл один глаз, осмотрелся и понял, что лежу на лавке в избушке Бабы-яги – значит, все-таки долетел до Заповедного леса! Настроение сразу улучшилось, так и захотелось подпрыгнуть и закричать: «Знай наших, меня голыми руками не возьмешь!», я бы так и сделал, если не эти странные звуки. Осторожно приоткрыв второй глаз, увидел на столе нечто напоминающее большую грязную несвежую буханку хлеба, которая потихоньку шевелилась! Мне показалось, что мыши, а еще хуже – крысы, забрались на стол и едят хлеб, уже потянулся за кочергой, чтобы кинуть, как вдруг хлюпанье прекратилось, и раздался хриплый, слегка трескучий голос: