Роберт Асприн - МИФЫ. Великолепный МИФ (сборник)

– Глип?

Мой приятель озадаченно чуть склонил голову набок.

– Позже объясню. Отлично. Значит, решено. Вы двое подкрепитесь как следует, а я пока заскочу забрать кое-что. А потом: «Прощай, Поссилтум».

Я задумался, что произошло бы, если бы я держался первоначального плана: просто направился бы к себе в комнату, собрал бы свои вещи и ушел. График событий на остаток вечера претерпел бы изменения, и в остальном эта повесть была бы совершенно иной. А так я слегка отклонился в сторону. На полдороге к моей комнате вдруг вспомнил наставления Ааза. То есть подумал о деньгах.

Даже преследуемому беглецу деньги не могут не пригодиться, а королевского аванса надолго не хватит. Имея в запасе побольше наличных, я мог бы убежать гораздо дальше, прятаться дольше или, скажем так, – жить намного лучше…

Приободренный этими мыслями, я отправился искать Дж. Р. Тримбла.

Мы с министром финансов никогда не были, как говорится, близкими друзьями. Лучше бы подошло определение «кровные враги». Ааз всегда считал причиной таких взаимоотношений мое растущее влияние при дворе. Отнюдь. Истина заключалась в том, что стремление моего наставника к дополнительным суммам финансирования превосходилось только неохотой Тримбла расставаться с ними же, поскольку мое жалованье поступало из тех самых сундуков, которые столь ревностно охранял министр-казначей.

Я нашел его, как и ожидал, в крошечной каморке, используемой им в качестве кабинета. Сплетники уверяют, что он неоднократно отказывался от больших помещений, отчаянно пытаясь произвести впечатление на остальной дворцовый штат своим примером бережливости. Пример не действовал, но министр продолжал пытаться и надеяться.

Его стол утопал в бумагах, испещренных столбцами цифр, он их проглядывал и то и дело что-то исправлял, перекладывая листы из стопки в стопку. Такие же стопки стояли и на полу, и на таинственном, другим недоступном стуле, наводя меня на мысль, что он занимался своей текущей задачей уже немалое время. Видя, что мне тут ни сесть, ни встать, я предпочел прислониться к дверному косяку.

– Работаем допоздна, господин министр?

За это он одарил меня коротким сумрачным взглядом, прежде чем опять вернулся к своей работе.

– Будь я магом, работал бы допоздна, а так как я министр финансов, то это и есть мое нормальное рабочее время. К вашему сведению, дела идут довольно сносно. И я, возможно, сумею закончить сегодня рано, скажем, через три-четыре часа.

– Над чем вы работаете?

– Над бюджетно-оперативным планом следующего года, и он почти завершен. То есть при условии, если кто-то не рискнет навсегда лишиться моего расположения, попробовав в последнюю минуту изменить какую-нибудь цифру.

Последнее замечание сопровождалось, я бы сказал, многозначительным взглядом.

Я не обратил на него внимания.

Я хочу сказать, какого черта. Я и так находился с ним в плохих отношениях, так что его угроза меня совершенно не испугала.

– Тогда хорошо, что я успел поймать вас вовремя, – небрежно обронил я. – Я хочу обсудить с вами нечто такое, что наверняка сильно повлияет на ваши расчеты. А именно изменение размера моего жалованья.

– Об этом не может быть и речи, – взорвался Тримбл. – Вы и так уже самый высокооплачиваемый сотрудник во всем дворце и королевском штате, включая меня самого. С вашей стороны просто возмутительно думать об увеличении жалованья.

– Не об увеличении , господин министр, а о сокращении.

Это его остановило.

– Сократить вам жалованье?

– Скажем, до нуля.

Он откинулся на спинку стула и подозрительно взглянул на меня.

– Мне как-то трудно поверить, что вы и ваш ученик готовы работать задаром. Извините, но я всегда недоверчиво относился к такому мотиву, как благородное самопожертвование. Хотя я и не люблю алчности, но по крайней мере это стремление могу понять.

– Наверное, потому-то мы всегда так хорошо ладили друг с другом, – промурлыкал я. – Однако вы совершенно правы. Я не намерен работать за так. Я думал покинуть двор Поссилтума и поискать работу где-нибудь в другом месте.

Министр вскинул брови.

– Хоть я и не буду оспаривать ваше намерение, должен признать, что оно меня удивляет. У меня сложилось впечатление, что вы более чем довольны своим положением здесь и «непыльной работенкой», так, по-моему, расписывает ее ваш чешуйчатый дружок. Что могло соблазнить вас променять прелести придворной жизни на неопределенное будущее неизвестно где?

– Как что? Конечно же, взятка, – улыбнулся я. – Скромная сумма в тысячу золотых.

– Понятно, – тихо произнес министр себе под нос. – А нельзя ли спросить, кто же предлагает вам такую взятку?

Я перевел взгляд на потолок.

– Вообще-то я сильно надеялся, что ее предложите вы.

После этого мы немножко поторговались, но в основном об условиях нашего соглашения. Гримбл действительно хотел выкинуть меня с Аазом из своих бухгалтерских расчетов, хотя, подозреваю, он был бы менее податлив, если бы знал, что имеет дело только со мной. Не обошлось без препирательств, биения себя в грудь, но в счет идет результат, а этот результат оказался таков, что я направился в свои покои на тысячу золотых богаче в обмен на обещание, что это будут последние деньги, полученные мною от Гримбла. Данное обстоятельство стало для меня еще одной причиной отправиться в путь как можно скорее.

С легким сердцем и тяжелым кошельком я вошел в свои покои. Помните, как я входил туда в последний раз? И как там меня поджидал демон? Ну, это повторилось.

Не поймите меня превратно, но речь на самом деле идет о событии из ряда вон выходящем. Один появившийся без уведомления демон – редкость. Два демона – как ни верти, это уже слишком, и день этот будет отмечен в моем дневнике красными буквами.

Вам кажется, что я топчусь на месте? Да. Видите ли, этого демона я знал, и звали его Маша.

– Приветик, кутила. Я просто была поблизости и подумала, дай заскочу на огонек.

Она двинулась вперед с целью заключить меня в объятия, и я поспешно устремился поставить между нами что-нибудь неподъемное. Вам эти «приветик» и объятия могут показаться неопасными. Если так, то вы не знаете Машу.

Я ничего не имею против приветственных объятий. У меня есть еще одна подруга – демон по имени Тананда (да, у меня теперь уйма друзей-демонов), – и ее приветственные объятия – высшие пики моего существования. Тананда – девушка милая, фигуристая и нежная, ладно, допустим, она к тому же убийца, но ее приветственные объятия способны возбудить даже статую.

Маша же, напротив, не милая и не нежная. Маша громадная… и даже слишком. Я не сомневаюсь в искренней доброжелательности ее приветствий. Просто я боялся, что если она обнимет меня, то мне из ее объятий придется выбираться не один день… а ведь надо было еще разработать план бегства.