Джин Ву - Алый дворец

Восемь дворов сыхэюань 6 6 Традиционный тип застройки Китая: четыре здания расположены по сторонам света и соединены коридорами и крытыми галереями были обнесены каменной стеной с четырьмя смотровыми башнями. Крытые галереи соединяли между собой тридцать два здания в три яруса – ни один из богатейших горожан Сычуани не мог позволить себе подобный размах.

Пятнадцатого числа четвертого лунного месяца все жители Чэнду стекались к центру города, где на десятки ли 7 7 1 ли равно около 0,5 км раскинулся Дворец Гаофэй. Душные толпы народа грудились вдоль главной улицы, расчищенной солдатами Дворца. Тысячи лиц, женские, мужские, детские и смятые морщинами, возбужденные, взволнованные, были обращены к роскошным повозкам. Окна их были завешаны тяжелыми парчовыми шторами, мешавшими разглядеть тех, кто сидел внутри. Тысячи голосов бурлили, смешиваясь в единую какофонию, которая своей мощью могла расколоть Небеса.

У самого Дворца пространство в шесть чжан 8 8 1 чжан равен примерно 3,2 м пустовало: простые люди испытывали необъяснимые трепет и благоговение и не решались приближаться к главным воротам.

Красное дерево, служившее материалом для стен Дворца и его величественных колонн, в ярком свете красных праздничных фонарей полыхало багрянцем. Черепица на крутоизогнутой крыше была чернее ночного неба. Легкий теплый ветер трепал алый шелк занавесок в распахнутых окнах.

Ровная шеренга прислуги в одинаковых пунцовых одеждах, с одинаково собранными волосами, заколотыми нефритовыми шпильками, встречала гостей. С ярко-алых губ не сходили приветственные, раболепные улыбки, превращавшие лица в дьявольские маски с пляшущими на них багровыми тенями. Подобранные по одному росту и телосложению, они сгибались в глубоком поклоне, выпрямлялись на мгновение и кланялись вновь, уже следующей повозке.

У мраморных ступеней, ведущих к возвышающемуся на двухъярусной террасе павильону Великой радости, повозки разворачивались. Слуги отодвигали парчовый полог. Богато одетые главы Дворцов ступали на вымощенную белым камнем площадь парадного двора.

Мужчины, несмотря на жаркую погоду, шуршали тяжелыми многослойными одеждами, подчеркивавшими их статус. Жены в летящих шелках плыли рядом. Их стройные фигуры сверкали золотыми тиарами, нефритовыми подвесками и драгоценными камнями в тяжелых серьгах.

Следом за ярким светом свечей из окон Дворца Гаофэй полилась музыка, что стало сигналом начала торжества. Двое стражников затворили парадные дверные створки. Прислуга, носящая угощения в зал, проскальзывала в небольшие проемы с восточной и западной сторон павильона.

– И что я высокородным не родился? – прищелкнул языком молодой стражник, принятый на услужение совсем недавно, одновременно со вступлением во владение нового хозяина. – Тоже сейчас жевал бы оленину, рисовым вином запивая.

Его напарник, низкорослый плотный мужчина, похожий на поседевшего кабана, неодобрительно хрюкнул:

– Помалкивай.

Молодой стражник повел плечами. Стоять на месте всю ночь напролет – то еще удовольствие. Особенно когда из павильона тянет жареным мясом и специями. Велика радость – поступить на службу к императору, чтобы его поставили следить за новым хозяином Дворца и писать на него доносы. Где тут место подвигам, которых так жаждет молодая кровь?

Из сетований на судьбу его вырвал холодный безжизненный голос:

– Где я могу найти начальника стражи?

За спиной у него невесть откуда выросла женщина лет двадцати пяти. Она была очень высокая – выше, чем позволено быть женщине – и худая, настолько, что, казалось, тонкие кости вот-вот порвут белую кожу. Кожа эта не имела ничего общего с благородной бледностью девушек и женщин из богатых домов, никогда не трудившихся целыми днями на солнце. Кожа этой женщины походила на покров обескровленного трупа. Ее длинные крючковатые пальцы сплелись на уровне живота в сосредоточенном жесте. Узкие колючие глаза, черные, как бездонная пучина, на хищном лице безжалостно впивались в каждого, кто попадал в их поле зрения.

От ее взгляда молодого стража пробрало холодом до костей. Даже здесь, в жарких южных землях от нее исходил мороз, а кожу, казалось, покрывал иней. И на женщину она походила мало. Совершенно плоская и без явных изгибов, она была одета в черные одежды, больше мужские, чем женские. Тонкие запястья плотно обхватывали кожаные наручи.

Молодой стражник испытал необъяснимое отторжение, и грубо выплюнул:

– Зачем? Он занят, ему некогда…

Сильный тычок под ребра заставил его замолчать.

– Простите, госпожа Шань, господин Дуань вскоре присоединится к празднеству. – с поклоном ответил старший стражник. Он путался в словах и с трудом выговаривал вежливые обращения. Но, удивительное дело, эта ледышка улыбнулась ему почти тепло, а этот старый хряк прямо порозовел рядом с ней.

Кивнув, Шань Умэй вернулась в парадную залу.

Внутри велась оживленная беседа, в смысл которой Умэй не хотела вникать. Придержав одежды, она опустилась на колени за свой столик. Одно место рядом с ней пустовало.

Под музыку пип и нефритовых сяо стройные и гибкие, как кипарисы, фигуры танцовщиц в ярких шелках плавно изгибались, и их длинные тени плясали на стенах.

Хозяин Дворца Гаофэй и главный виновник торжества еще не явился. Умэй была наслышана о трех торжествах в честь назначения нового главы, прошедших за последние девять лет. И все они уже были мертвы. На их месте она бы не устраивала такие пышные приемы в честь скорой кончины. Впрочем, каждый новый глава был уверен, что не повторит горькой судьбы предшественника.

Рядом с Умэй опустился широкоплечий мужчина в красных одеждах и сверкающих серебряных лапах. Черный плащ с вышитым на нем алыми нитями орлом трепетал от каждого движения. Командира дворцовой стражи Дуань Цзыханя, а в прошлом – генерала северной заставы Тяньбао 9 9 天抱 – «обнимать небеса» , Умэй не привыкла видеть таким. Пусть он был некрасив, но высок и статен. Наряжен в парадные одежды и сверкает, как его новенькие начищенные латы. Глядя на него сейчас, никто бы не подумал, что всего месяц назад этот человек, постаревший на добрый десяток лет, с осунувшимся от усталости и недоедания лицом, заживо гнил на самой опасной заставе Поднебесной. Воистину, император всемогущ. Возвышение и падение каждого человека в Тянься – лишь его воля.

Умэй поклонилась ему. Но даже самый почтительный поклон не способен был выразить всей ее благодарности этому человеку. Генерал Дуань улыбнулся ей, как старому другу, и они вместе осушили по чарке вина.

– Он еще не явился? – спросил генерал Дуань.

– Ждет момента, чтобы поразить всех нас. – отозвалась Умэй, сообразив, что он говорит о новом главе.