Джин Ву - Алый дворец

– Как же так! Я узнал тебя сразу, как только увидел среди зрителей, а ты даже сейчас… как ты можешь быть после этого моей невесткой?

Это окончательно выбило пол из-под ног Умэй.

– Кай… Младший господин Ли?!

Ли Кайсинь 27 27 李开心. 开 – кай – открыть, 心 – синь – сердце. 开心 – радость, искренность , младший ребенок четы Ли, окунул полотенце в небольшой деревянный таз, выжал и стер с лица остатки грима. Он не мог похвастаться высоким ростом и широким размахом плеч. Худощавый, он был ростом едва ли выше Умэй. Черты лица его были мягкими, лишенными остроты и резкости. Ли Кайсинь остался таким же, каким Умэй запомнила его – теплым южным мальчиком, выращенным в любви и заботе среди сливовых рощ и не ведавшим холода родительского отчуждения.

– Господин Ли, почему вы здесь? – спросила Умэй.

– Эй, почему ты обращаешься ко мне так официально? Разве мы не прятались вместе от моего брата в сливовой роще и не ловили рыбок в пруду у Дворца?

– Мы уже давно не дети. Иное обращение теперь неуместно.

Кайсинь вздохнул почти обреченно, но с лица его не сходила простодушная улыбка.

– Я давно мечтаю стать актером. Не могу пойти в более приличное место – если кто-то узнает меня и расскажет брату, он ноги мне переломает. А здесь мне заявили, что мужчин у них хватает. Вот если бы девушка пришла – приняли бы с радостью. Ну и что мне оставалось?

– Вернуться во Дворец и усердно выполнять сыновий долг.

Кайсинь не ответил, лишь шире улыбнулся. Но весь его вид выражал уверенность, что сын он самый что ни на есть лучший, и долг свой выполняет, как надо. Ни отчитывать, ни уговаривать его вернуться в усадьбу Умэй не собиралась. Она распахнула дверь, когда с улицы донесся вопль ужаса.

Мгновенно оказавшись снаружи, она огляделась. Оглушительно крича и расталкивая друг друга, люди неслись прочь от лавки с тканями. Недолго думая, Умэй направилась туда. Боковым зрением она улавливала зеленые всполохи слева. Кайсинь следовал за ней. Вышел на люди в женском облачении. Что за бесстыдник!

Когда масса людей схлынула, Умэй увидела трупно-синеватые тела цзянши 28 28 Своего рода китайский аналог западных зомби . На их лбах шелестели бумажные талисманы с таинственными письменами. С невнятным мычанием цзянши бросались на тех, кто не смог протолкнуться сквозь обезумевшую толпу и сбежать. Передвигаясь скачками из-за одеревеневших конечностей, они выпивали из людей ци 29 29 Жизненная энергия . Всего Умэй насчитала семь цзянши и троих людей с выпитым ци, чьи тела были брошены у порога ткацкой лавки. Где-то поблизости должны были быть Сяо Сяо и Чжан Юн, но за них Умэй не волновалась. Ее соученик сможет позаботиться о служанке.

Лязг металла – Умэй обнажила меч. Взмах – и послышался звук разрубаемой плоти. Отсеченная голова откатилась в сторону. Тело цзянши рухнуло под ноги Умэй. Другие твари заметили ее и атаковали. Зеленый всполох мелькнул совсем рядом.

– Уходи! – крикнула Умэй, вспомнив, что он безоружен.

Но она ошиблась. Кайсинь раскрыл веер. Несколько резких отточенных движений, и еще три головы упали на землю, забрызгав темной кровью полы зеленых одежд. С той же грацией, с какой исполнял танец, он резал мертвую зловонную плоть. Веер в его пальцах был послушен, как продолжение руки.

Приказав себе не отвлекаться, Умэй разрубила еще двоих цзянши. Кайсинь бросился в лавку, проверить, остались ли там еще твари. Ледяная одеревеневшая рука оставила алый росчерк на плече Умэй. Зашипев от боли, она перебросила меч в левую руку и отрубила мертвую конечность. Одежда намокла от крови и прилипла к плечу. Рука безвольно повисла вдоль тела. Умэй инстинктивно схватилась за плечо, и все ее тело содрогнулось от боли. Ноги онемели, и она едва не рухнула на колени, но, пошатнувшись, устояла. Поумневшая нежить со всех ног улепетывала. Умэй бросилась следом. Отсеченная голова твари жила своей жизнью. Горя предсмертной ненавистью и напичканная темной энергией, она из последних сил распахнула пасть так широко, что мертвая плоть по краешкам рта надорвалась. Гнилые зубы впились в ногу Умэй. Она вскрикнула и с силой дернула ногой, отбрасывая от себя голову живого трупа. В месте укуса нога оцепенела. Не обращая внимания на боль, Умэй хромала за цзянши, думая лишь о том, что, если она даст ему уйти, пострадают еще люди. Она замерла, увидев, как тварь валится, разрубленная пополам.

Чжан Юн вышел из тени, стирая с клинка кровь. Умэй поспешно сорвала плащ и обмотала им плечи, пряча рану.

– Госпожа! Вы целы! – Сяо Сяо бросилась на Умэй с объятиями, но та неловко увернулась и придержала служанку за плечо.

– Разумеется, цела. Давайте уйдем отсюда. Скоро здесь будут адепты Дворца Мэйхуа. Неловко получится, если они застанут нас здесь.

Чжан Юн хотел что-то сказать, но тут из лавки вышел Кайсинь в женском ханьфу, и все слова застряли у него в горле.

– Там пусто. – сообщил Кайсинь. – Зато я увидел дешевые подделки, которые выдают за шелк, якобы привезенный из столицы. Не знал, что в Юньнани развелось столько жулья!

Заметив недоумение своих друзей, Умэй поспешила представить:

– Младший господин Ли. – коротко бросила она, указав на Кайсиня.

– А? Меня кто-то звал? – отозвался тот.

Чжан Юн кивнул.

– Я узнал господина Ли. – и вслед за Сяо Сяо согнулся в поклоне. Но некоторая растерянность все еще не сходила с их лиц.

– Идемте. – поторопила Умэй.

Втроем они поспешили прочь. Кайсинь наклонился, оторвал один талисман со лба цзянши и, придерживая полы ханьфу, побежал следом. Прямо над их головами просвистели мечи: адепты Дворца Мэйхуа спешили к месту происшествия.

Лишь уйдя на несколько кварталов от ткацкой лавки, Умэй и остальные перешли на шаг. Перед глазами Умэй все плыло от боли. Она направляла свою духовную энергию к ранам, но исцелить их так быстро не могла. Длинная людная улица завертелась, переворачиваясь с ног на голову и обратно. Умэй прикрыла глаза и глубоко дышала.

Начинать разговор никто не спешил. Чжан Юн и Сяо Сяо поглядывали на Кайсиня. Умэй, не стесняясь, смерила его долгим пронзительным взглядом. Решив заметить его, Кайсинь улыбнулся:

– У меня что-то на лице?

– Не думала, что ты умеешь сражаться. – во время нередких и достаточно продолжительных визитов во Дворец Мэйхуа она никогда не заставала его за тренировкой или даже с мечом в руках. Поэтому Умэй сделала вывод, что по стезе заклинателя пошел старший сын, младший же был лелеемым всеми бездельником.

– Ай. – Кайсинь очаровательно нахмурился, будто вспомнил что-то неприятное. – Родители и впрямь не хотели, чтобы кто-то из их детей брал в руки меч. Мы с детства занимались только духовными практиками. Но у брата начался трудный возраст, и бунтарский дух толкнул его взяться за меч. Он и меня заставлял. А я так боялся его, что не мог перечить. К тому же, стоило мне начать бунтовать, как он поколачивал меня, выбивая все желание спорить. Пришлось научиться давать сдачи.