Д.Ч. - Наследник господина К.: OPUS DOCTRINI

Теперь о задании: если я правильно понял Романо, то мне придется войти в состояние почти смерти и выяснить, кто же в предках ходит у бывшего нашего странного мальчика Ильи. Для этого меня медикаментозно введут в такое состояние, предварительно вложив в руку кусочек высохшей крови Ильи. Мне надо будет пройти в любое место, где окажется более-менее большое количество усопших, и задать свои вопросы. Список этих вопросов шеф уже подготовил, мне остается их вызубрить. Романо так же предупредил, что у многих попавших в тот мир впервые может наблюдаться временная потеря памяти. У кого – то происходит во время похода за грань, у других после. В частности, шеф говорил, что на свою память надо надеяться, но не настолько, чтоб доверять себя и всех своих безоглядно. Поэтому, если вспомнил что – записывай. Ёшкин кот, а ведь классно, что я дневничок веду. Вот и выполнение требований.

После этого, Романо предложил мне выпить, за успех, так сказать, похода. Я не побрезговал. За что получил от Романо уверения в вечной дружбе. М-да… меня тогда что-то уж сильно развезло.

14 июля 2009

Господи, на что я согласился? Нет, конечно, я понимаю, что «мир мёртвых» это бред, но всё же… Я готов поверить и в это. И для этого у меня есть все основания. Попробую подсчитать…

Во-первых, тематика даваемой литературы. Как я ранее указывал, шеф заваливал нас литературой о сне, о мертвых, о смерти и тому подобное. Причем как древние фолианты, так и сравнительно современное чтиво. И вся эта литература недвусмысленно намекает, что мир неживых существует и где-то как-то пересекается нашим миром, что кто-то имеет возможности и способности туда шнырять. И, видимо, без каких-то магических штучек это невозможно. Ой, что я пишу! Слышал бы меня кто-то из моих преподавателей…

Во-вторых, как объяснить то, что я легко освоил «незримое присутствие»? А это факт! Это – данность! И от этого уже не отвертишься.

В-третьих, то, что я наблюдал в секретной лаборатории, включая черное пламя, взрыв и впечатывание шефа в стену тоже не объяснить с сугубо научной точки зрения. Любой физик, химик подтвердит, что пламя чёрного цвета не получить, сколько не бросай в открытое пламя всякие там соли. И плазмы черной тоже не бывает! Нет её! Нет, и всё тут! А взрыв во рту? Нет, понять его я, вроде, могу. Когда работал в морге, пришлось помогать вскрывать труп идиота, засунувшего себе в рот взрывпакет. Зрелище, конечно, тошнотворное. Но это – факт. А вот то, что произошло с шефом – не укладывается в рамки нормального порядка вещей. Взрыв должен был разнести ему голову в лоскуты. С обильным орошением окрестностей частичками черепа, мышц, мозгового вещества и при «аккомпанементе» фонтанирующего потока крови. Но нет же! Вот фигушки! Максимальный урон – он зашепелявил. Всё! И главное: на кой пробовать на язык раствор воды с кровью. К чему этот выпендрёж? Мне скоро идти… Отступать не могу. Сам подписался. Ну, и ладно! Надо бы приготовиться – Романо выдал комплект белья… Кажется это похоже на какую-то лёгкую и тонкую пижамку. Ой, кто знает моих боссов: быть может именно такая одёжа мне и нужна будет. Пусть… Всё- призывают… Попробую дописать после того ка…

(Прим.: запись обрывается. Далее через две строчки корявым почерком: явно написано позже)

Руки дрожат, в голове сумбур, во рту кака и сухо. Попробую описать, что произошло, так как чувствую: если я сейчас отключусь, то уже многого не вспомню. А мне это важно. ВАЖНО!

Итак, я иду за Романо в процедурную. Так Романо сказал. Процедурная странная – кажется ткни пальцев куда-нибудь в стену – полезут всякие домовики. В подвале. Ни окон. Ни намёка на сообщение с другим помещениями, кроме как через одну единственную дверь. Отопления нет. Холод собачий. Но намёка на сырость нет. Сухо. Очень сухо. Даже воздух тут сухой. Настолько, что можно поцарапать слизистую носа.

«Ложись!»-приказал мне шеф, движением головы определив место моего «упокоения». Обычная больничная лежанка. Жёсткая, но не каменная. Под кожзамовской обивкой тонкий слой поролона. И застелена обычной белой простынкой. Изголовье приподнято. Я лёг.

«Теперь слушай», – не прекращая манипуляций бросил шеф, – «Вот это – пропофол. Он введёт тебя в состояние клинической смерти. Переход произойдёт очень быстро. Ты даже не успеешь удивиться. Дальше – твое задание. Не теряй времени. Его у тебя будет очень мало. Я кладу тебе в правую руку высохшую кровь Ильи. Как попадёшь в юдоль тишины – ищи любую душу почившего человека. Найдешь – не трогай. Повторяю – не касайся мертвого. Иначе ты умрёшь уже в этом мире. Ты можешь спокойно, без боязни трогать любой предмет, какой увидишь там. Но! Никогда, ни за что не трогай духа мертвого человека. Ты мне нужен тут. Живой и здоровый. Когда найдёшь дух любого человека – окликни его. И тут не имеет значения как ты это сделаешь. Главное, чтобы он тебе ответил…

Так, давай свою руку. Дай правую. Я кладу тебе в ладонь кровь Ильи. И что бы ты не выронил обматываю кисть твоей руки эластичным бинтом. Тебе, в отличие от меня, эта субстанция повредить не сможет. Ты пока еще простой человек…

Далее: когда дух вступит с тобой в разговор, задай ему один важнейший вопрос: кто предок человека, чью кровь ты держишь в ладони.

Помни, мёртвые не умеют лгать. Они могут бояться. Они могут радоваться. Они могут многое. Но! Они не могут лгать. И они не могут уйти, не ответив прямо на прямой вопрос. Я не знаю, в какой форме тебе будет дан ответ. Но, будь так любезен: НЕ ЗАБУДЬ ЕГО! И как только вернешься в наш мир, ты обязан мне все подробно рассказать невзирая на свое состояние. Ты понял меня?»

Шеф взял раствор пропофола, повесил его на стойку, взял трубку капельницы и соединил флакон с сосудом, где плескался физраствор.

«Главное не бойся!» – услышал я, с другой стороны, шепот Романо, – «Не бойся проявлять чувства: радость, грусть, даже горе. Смейся от счастья, рыдай от горечи поражения. Тоскуй, грусти, умиляйся и, даже, проявляй вовне свой гнев. НО! Ни при каких условиях, никогда, совсем, даже ни миллипусечку не смей бояться. Начнешь бояться – проиграешь. А в данной ситуации – умрешь по-настоящему. Ты обязан вернуться. Хотя бы ради того, чтоб узнать, почему живой человек, попадающий в мир мертвых не имеет права на страх. Договорились?»

Говорить я уже не мог. Челюсть, язык, мышцы лица уже отказывались повиноваться. Шея тоже работала через раз. Тогда я нашел способ – на лице остались только веки, которые слабо, но подчинялись приказам моего мозга. Я прикрыл их и попробовал открыть. Открыл наполовину и снова захлопнул их…

Прошли какие-то мизерные доли мгновения, и я открыл глаза. Обернулся. Огляделся. Я стою в этой гнусной хламиде, которую мне выдал Романо, посредине не пойми чего. Вокруг меня – плотная стена молочного цвета густейшего, как сливочно-овсяный кисель. Хоть бери половник и смело черпай его себе в кружку. И ешь. Можно просто рукой. Что я, собственно, и сделал – нет, я реально взял и черпанул этот туман рукой. Здоровенный кусок тумана лежал в моей ладони, сложенной ковшом, и таял как мороженное. Я посмотрел вокруг – никого. И ни зги. Я крикнул. От души. Во всё горло. А в ответ – тишина.