Лев Фадеев - Скучно не будет

Ведь чтобы взлететь, тебя должен хоть кто-то понимать.

Пусть даже это будет обыкновенная московская ворона.

Сказки деда Ничая. Пасеченские колдуны

Посёлок наш большой, дворов на пятьсот.

Стоит на пологом берегу реки.

А за рекой – бескрайняя пойма, упирающаяся в высокий склон старого правого берега.

Смотришь и никак не насмотришься на божественную архитектуру природы.

Называется правый берег лунёвским, по имени деревни Лунёвки, которая примостилась наверху.

Колдунов в Лунёвке – тьма, каждый третий. Но куда им против наших пасеченских! Наши как начнут колдовать, только держись. Это спереди у нас река, а сзади густой-густой сосновый лес – бор. Туда и войти-то невозможно, если только на коленях под нижними ветвями… Наши пасеченские детишки часто шныряли – колушек собрать, рыжиков и так… для баловства.

Живёт у нас на Пасечке Лёха-тракторист. Утром он в город на работу уезжал, а в обед обязательно на своём тракторе «Беларусь» приезжал. Очень удобно. Что где плохо лежит, Леха обязательно на «Беларуси» к себе во двор припрёт. Так все пасеченские делали. И всё добро, что «плохо» раньше лежало, у них укладывалось «хорошо» и надолго. Некоторые себе сараи стали трёхэтажные возводить. Первый этаж под гайки и шайбы да прочую мелочь, второй – под вентиля и трубы, ну а третий – для сена. Козу или корову кормить.

Была, говорят, у Лехи на том берегу когда-то любовь. Да уж больно невеста была высокой, хотя и красивой.

Ездил к ней Лёха на своём тракторе. Даже свадьбу готовились сыграть. Да в один день как отрезало. Говорят, это наши наколдовали.

И вот что однажды с ним произошло, с Лехой.

Получил он как-то аванс, да с соседом весь вечер под пиво и проговорил, посидели по-нашему…

Проснулся Леха ночью. Чувствует, надо ему выйти… во двор. Ну и пошёл. Все удобства на Пасечке только во дворах и были. Вышел он из хаты, встал на крыльцо, а крыльцо хорошее, высокое, в три ступеньки. И начал он с самой верхней высоты сливать накопившиеся излишки. Напор – что надо! А вверху луна горит полная, нарядная такая. Всё вокруг как из серебра.

Лёха свой фонтан прямо на луну направил.

Красота! Как будто хрустальный мост от крыльца на луну уходит.

И вдруг! Видит Лёха – идёт к нему высокая чёрная фигура. Идёт по дорожке, которую Лёха из транспортёрной ленты сделал.

Смотрит Алексей, а это баба!

Встала около него, а ростом-то на целых полголовы выше Лёхи и его крыльца с тремя ступеньками! Лицо белое-белое и глаза как издалека. Смотрит на Лёху, а тот остановиться не может. Держится за свой «мост» и льёт, и льёт, как из бездонной бочки.

А баба в чёрном ему и говорит:

– Что же ты, Алексей, небольшим делом на Великое замахнулся? Хочешь упереться в красивое, так упирайся. Хочешь смеяться, так давай и я посмеюсь…

И тут взмахнула чёрная баба рукой… блеснула чем-то… и отсекла половину Лехиной струи!

Льёт Леха, а половины струи-то, нет! И баба тут же исчезла…

Утром Лёха поехал в город на работу. На остановке в автобус входит дама – невысокая, чернявая. Тут и началось!

Чувствует Алексей, что сила у него в причинном месте не к месту разыгралась, аж пуговицы трещат, и тянет его к этой даме так, что терпежа никакого не хватает. Всё ближе и ближе притягивает магнит чувств… А когда расстояние кончилось, Лёха возьми да и ткни её своей «болезнью». Та аж вскрикнула на весь автобус… А Лёхе тут же легче стало.

– Извините, гражданочка, задел нечаянно.

И не стало Лёхе с той поры покоя. Шуточки он стал выкидывать по отношению к дамам, которые с ним в автобусе оказывались. Никого не уколотой не отпустит. А мужья тех дам спрашивают: откуда у них синяки в нерабочих местах. Те и рассказали про мужика странного, который в них постоянно в автобусе спотыкается и каменюкой острой тыкает.

Мужики, ясно дело, к Лёхе с претензиями… Претензия не медаль, на грудь не повесишь, только под глазом и помещаются.

Но стали мужики замечать, что и бабы к Лёхе интерес проявляют. Автобус, в котором он ехал, становился переполненным бабскими фигурами. Едут, как в салочки играют, которую осалили – визжит от радости, глазки блестят, на щеках румянец.

Ну, мужики обратно к Лёхе.

Тот им и рассказал про бабу в чёрном, про это чистое колдовство. Надо Лёху выручать из истории, да и баб своих… пока дело до греха не дошло, и интерес не перешёл за грани конкретного дела. Пошли всем миром к леснику. У него и бабка, и мать приколдовывали, да и сам мастер по этой части, и по травкам, и по заговорам – всё знал. Пивка свежего взяли, лещей вяленых и Лёху под белые ручки привели.

Выслушал лесник рассказ и говорит, что баба в черном – это старый трюк колдуний, которых женихи бросают. И пока с ней любви не произойдёт, так и будет человек маяться.

– Сегодня луна полная, пущай ваш Лёха опять на крыльцо прогуляется.

Так и сделали, накатили Лёхе ещё литровочку пивка для рывка и спать отправили с поставленной задачей.

Выходит Лёха на крыльцо. Луна аж горит, вибрирует, как медный поднос.

Смотрит, а на дорожке – баба высокая, вся в белом. А лица нет. Будто дыра чёрная вместо лица. Жуть охватила Алексея.

Забыл, зачем на крыльцо вышел.

Было у них там чего, никто не знает. И Алексей не рассказывает. Только стал он совсем седой и тихий.

Всё молчит и думает о чём-то.

А на лунёвском кладбище, на одной могиле, сирень расцвела белая. Да такая, какой никто никогда раньше не видел.

Это в сентябре-то!

Говорят, в той могиле пять лет назад первую красавицу Лунёвки похоронили. Высокая она была…

Сказки деда Ничая. Цыганский барон

Приходил дед Ничай в гости без приглашения. Придёт, голову в поклон… и молчит. Если видит компания подходящая, хорошая, то останется, по сторонам осматривается. Это у него ещё с тех времён привычка, взгляд по двору пустить, когда он ещё в бытность УЛИЧКОМОМ был. Начальник. А как же! И печать была – настоящая, круглая.

У кого печать, тот и начальник. А раньше без печати – никуда! Вот есть у тебя бумажка, хоть какой она будь золотой, но без печати она бумажкой так и останется. А с печатью – это уже документ. Дед Ничай кому попадя её не ставил. Сначала к дому просителя сходит. Посмотрит, нет ли около двора мусора или чего лишнего перед домом. Потом двор оглядит, не поленится и на чердак слазить.

С чердаков все пожары и начинаются.

И порядок на Пасечке был.

Самый большой начальник для пасеченских – дед Ничай. Всё про всех знал, не человек, а архив в валенках. Валенки дед Ничай любил, порой и летом в них хаживал.