Наталья Филимонова - Свет мой, зеркальце… молчи!

– А вот какой рукой банник схватит, такой и жених будет!

– В смысле?

– Ну, если, значит, рука волосатая, значит, богатый… дальше я не дочитала, смеялась очень.

– Так это у него что же – сменные руки?! – впечатленно заморгала “Баба Яга”, кажется, прикидывая перспективы.

– Так ванная есть, если что! – подмигнула Эльвира. – Можно проверить!

– Нет у меня в ванной банников! Ни с волосатыми руками, ни с лысыми, ни со сменными! – решительно объявила я.

– Пра-ально, – мурлыкнула наша многодетная бухгалтерша низким грудным голосом, – в ванной – ванник должен быть… ну или хотя бы Ванек.

– У меня только веник!

Конечно, Эльвире хорошо намекать, ясно же, что голый зад будет не ее, она-то у нас замужняя!

Вика в задумчивости подвигала бровями и вздохнула: “лишней” незамужней барышни все равно не было. Нет, хорошо все-таки, что мы нужное количество гаданий заранее подобрали!

– Таак, и сапожок у нас будет кидать… – наша невеста картинным жестом выхватила один из листков бумаги на столе и перевернула его. – Ленка!

Ленка – это Викина двоюродная сестренка, ей лет 19, кажется. Пришла она в компании подружки – кстати, как оказалось, замужней. Обе они, не мудрствуя лукаво, нарядились в хэллоуинские костюмы ведьм с полосатыми чулками, пышными короткими юбчонками и остроконечными шляпами, оставшимися в прихожей. Сейчас девчонки захихикали, перешептываясь.

– Эй, это чего, мне на улице сапог снимать придется, что ли? Там минус 20 вообще-то! – возмутилась наконец Ленка.

– Хм, – Виктория призадумалась. Почему-то мысль о риске простудить гостью ей в процессе построения грандиозных планов в голову не приходила. – Нет, конечно. Там же холодно! Сапожок мы тебе выдадим. Отдельный. Останется только его кинуть.

Ленка энергично закивала, а я нахмурилась. Что, серьезно, Вика отдаст на поругание свой сапог?

Вика тем временем подлетела ко мне и буквально вцепилась в руку.

– Алин, выручай, – горячо зашептала она в мое ухо. – Нужен сапожок. Ну не могу же я свой отдать! Он в снег упадет, намокнет. А мне потом домой в нем идти. Ты же не хочешь, чтобы невеста перед свадьбой простыла?

– То есть я должна еще и обувь свою жертвовать?! – почти не понижая голоса, зашипела я.

– Тебе же не насовсем его отдавать! Она вернет потом, высушишь, да и все. Тебе-то сегодня никуда не надо выходить.

– Да?! А если она его в мусорный бак зашвырнет?

– Как зашвырнет, так и вытащит.

– А если…

– Слушай, ну не жмотничай! – Вика посмотрела на меня своими огромными глазами и печально хлопнула ресницами. Наверняка на ее дорогого жениха это действует безотказно. Но я-то ей не жених! Я вообще девочка. Тьфу. И почему она вечно вертит мной, как хочет?

Бухтела я об этом уже мысленно, копаясь на обувной полке. Бросать в снег или мусор (а то и под машину!) свои новенькие зимние сапоги категорически не хотелось. В конце концов, поразмыслив, я откопала-таки высокий кроссовок. Если он и не выживет, будет не особенно жалко: этой паре уже не один год, да все рука не поднималась выбросить.

– Это чего – сапожок? – скептически спросила Ленка. Ты посмотри, привередничает еще!

– Это символ! – гордо сообщила я. – В конце концов, мы ведьмы современные!

Ленка на это только хмыкнула, а Вика посмотрела на меня кротко и укоризненно. Но я была непреклонна. Сказала – символ, значит символ!

На улицу выходили всей гурьбой, закутавшись по уши, а Вика на ходу инструктировала жертву своего креатива. Гадание пришлось слегка видоизменить: полагалось, кажется, бросать через ворота дома на дорогу. Но ворот у нас во дворе многоэтажки не было, а бросаться обувью на проезжую часть небезопасно.

– Значит, встанешь и крепко зажмуришь глаза, а мы будем тебя раскручивать. Потом швыряешь сапог через левое плечо. Куда он носком укажет – в той стороне твой суженый. Мы как раз в центре города, так что, считай, по направлению район можно будет назвать! Все поняла?

– Ага, – Ленка кивнула.

Раскручивали ее Вика вдвоем с Ленкиной подружкой – надо бы все-таки узнать, как ее зовут, а то неудобно. Наконец девчонки отпустили нашу гадальщицу и она, лихо взвизгнув, швырнула кроссовок куда-то в небо и только после этого открыла глаза. Кроссовок, описав широкую дугу, улетел куда-то за деревья.

– Лена, – печально вздохнула Вика. – А где у тебя левое плечо?

На секунду Лена задумалась.

– А… а надо было через другое левое, да?

Вика только закатила глаза.

– Ладно… пойдем смотреть, где там… твоего суженого искать.

Двор у нас довольно большой, с деревьями, лавочками и небольшой детской площадкой. По дороге мы шумно обсуждали, сбудется ли теперь гадание. Кто-то предполагал, что брошенный через правое плечо “сапожок” укажет направление на альтернативное счастье, а кто-то – что теперь мы будем знать то направление, где ленкиного суженого точно нет. Сама Ленка выглядела при этом слегка сконфуженной и, кажется, расстроенной. Интересно, она что, правда верит в гадания?

За спиной что-то отчетливо булькнуло. Я оглянулась. Эльвира, запрокинув голову, отхлебывала шампанское прямо из горлышка бутылки. Похоже, девчонки решили не терять времени даром и прихватили самое ценное! Сделав несколько глотков, Эльвира перехватила мой взгляд и тут же протянула бутылку мне. А я что, лысая, чтоб быть самой трезвой в этом бардаке? Вот еще! Уже не сомневаясь, я взяла бутылку и тоже длинно отхлебнула, тут же передав ее кому-то еще.

– Меня терзают смутные сомнения… – пробормотала тем временем Вика. Дело в том, что детскую площадку мы уже практически миновали, и никакой обуви на ней не наблюдалось. А сразу за площадкой располагались… ну да, мусорные баки. А где им, в самом деле, еще быть?

Нет, серьезно? В целом огромном дворе мой разнесчастный кроссовок должен был упасть именно в мусорный бак?

– Может, в сугроб где-то завалился? – неуверенно предположила Ленкина подружка. Кажется, лезть в мусорный бак здесь никто не горит желанием.

– А давайте у мужика спросим! Может, он видел, куда ваш сапог летел! – предложила вдруг Эльвира.

– Какого мужика?

– Да вон же, на лавочке!

На лавочке чуть в стороне действительно сидел понурый мужик. Не сразу мы его разглядели только потому что на той лавочке как раз заканчивался освещенный фонарями участок. Однако присмотревшись, я поняла, что и мужик-то знакомый: дядя Коля, наш дворник. Что он здесь делал в одиночестве довольно поздним вечером – бог весть. Уж точно не снег убирал. Трудовым энтузиазмом он и днем-то не горел особенно. Однако сидел он, сдвинув куцую шапку на затылок и потирая рукой в варежке лоб. Плохо ему, что ли?

– Дядь Коль! – я решительно направилась к нему. – С вами все в порядке? Скорую не надо вызвать?