Наталья Русинова - Terra Mirus. Тебе не кажется

– А если не на войне? – не отставала Алиса. – Если просто состарился? Мало ли, пекарь какой-нибудь, оружия в руках не державший? Или вдова, у которой муж был воином, но вернулся с войны и дожил до старости? А детей, которые бы их кормили, нет? Всякое бывает, ты же бабу Нину видел.

И тогда сокол поднял голову и посмотрел на девочку задумчивым взглядом.

– Я не знаю, – признался он. – В столице, где я живу, нуждающихся нет, это точно. Всегда можно прийти за помощью к нашим казначеям, они по приказу повелителя дают деньги из казны на то, что необходимо. Крышу новую на дом поставить, приданое дочери обеспечить, если родители больны и не могут работать, да мало ли, какие нужды бывают. Немощных стариков и одиноких тоже не бросают наедине с бедой.

– Отчего же тогда ты пригорюнился? – Илона придвинулась к парню ближе. – Не печалься, расскажи, может, легче станет на душе?

– Я не пригорюнился, – Индра помотал головой. – Просто вы спросили, как у нас живут старые и больные, а я понял, что никогда не задумывался об этом… Конечно, они не нищенствуют. Но ходит ли кто-то с ними гулять? Для нас ведь небо и солнце еще важнее, чем для вас, это наша стихия. А лежание в кровати в четырех стенах убивает медленнее, но вернее, чем удар клинком. Клинок может хотя бы промазать. А тут без вариантов…

– Ну, вот и учись по-настоящему, вернешься домой – действительно возглавишь гулятельное движение, – засмеялась Илона. – Что толку кручиниться, если можно многое исправить? У нас-то руки и ноги на месте, и мы можем им помочь. Кстати, надо бы их поглубже в тень передвинуть. А то и вправду жарковато…

Пока Илона с детьми перекатывала коляски ближе к березам, вернулся Мишка с пакетом сладостей и горстью таких же мятых купюр на сдачу. Дети живо раздали шоколадки старикам, не забыв и тех, кто сидел на лавочке.

– Хороший мальчик какой, культурный, не то что другие, – умилилась вездесущая Кузьминична, принимая плитку шоколада. – Как звать-то тебя, касатик?

– Индра, бабушка, – вежливо представился сокол.

– Чегоооо? – бабка тут же перестала улыбаться и взглянула на него с подозрением. – Не нашенский, что ли?

Однако шоколадку запихала в карман поглубже, даже не подумав поделиться с остальными. Но другим сплетницам было не до сладкого – на десерт подвезли нечто более интересное.

– Не нашенский, конечно. У кого ты такие глазищи огромные да зеленые видела? Ишь, как зыркают, – добавила не менее склочная баба Мила.

– Наградила же Вселенная имечком, и не выговоришь! Небось, из-за этого, из-за бухра приехал? – прошамкала третья старая перечница, Николаевна. – Все у них не по-людски, слыхивала, и хлеб они «бредом» обзывают! Вот уж наградили бедного дитенка именем, стыдно перед соседями даже сказать!

Сокол от неожиданности растерялся, а затем смутился и не нашел слов, чтобы ответить. Возмутившаяся чужой беспардонностью Илона только собралась вмешаться, как сзади громко стукнула о землю палка с железным набалдашником.

– А ну цыц, раскаркались, вороны старые! – рявкнул густой бас. – Нет, чтобы «спасибо» сказать за угощение, сидят, языки свои поганые чешут!

К скамейке подошел пожилой мужчина, которого назвать дряхлым ни у кого не повернулся бы язык. Высокий, до сих пор стройный, он хоть и шел с трудом, зато держал спину прямо, как будто сзади к лопаткам привязали деревянный шест. Одет в поношенный и давно вышедший из моды, но чистый и тщательно отглаженный костюм. Облик довершали совершенно седая и очень густая шевелюра, изъеденное глубокими морщинами лицо, и при этом живые и не по-стариковски яркие голубые глаза.

– Нашенский пацан, я вам говорю, поняли? – грозно наклонился он над ошарашенными сплетницами. – И имя нашенское, у меня племянника также зовут, хотите – верьте, хотите – нет. Книжки больше читать надо и кругозор расширять, а то так дурами и помрете. Тьфу на вас!

Кузьминична открыла рот, набирая дыхание перед тем, как закатить самый грандиозный скандал в своей жизни. Даже начала вставать со скамейки, но вдруг поняла, что вокруг стало подозрительно тихо.

Замолчали деды за игровым столиком, развернувшись в их сторону. Постояльцы лежачего отделения с интересом навострили уши, предвкушая бесплатный и неожиданный спектакль. А самое главное – молчали, слегка отстранившись, обе ее товарки. Даже платки поснимали, вроде как жарко, а на самом деле – чтобы лучше слышать. Вот уж повезло так повезло, сейчас пищу для сплетен на весь месяц дадут!

Евдокия Кузьминична являлась знатной склочницей, с большим опытом и стажем. Вся жизнь ее служила великой цели: нести разным людям свет истины и новые знания о самих себе, которые до этого сгенерировал ее воспаленный бредовыми идеями разум. Да и в лечебнице для душевнобольных, положа руку на сердце, ее давно ждали с распростертыми объятиями, хотя бы на двухнедельную терапию раз в полгода.

Но круглой дурой она не была никогда. Эту битву она бы проиграла всухую, а самой стать объектом для насмешек ей ни капли не улыбалось. Поэтому она выпрямилась, поджала губы и…

– Спасибо, мальчик, – кивнула Кузьминична так царственно, словно одаривала окружающих бриллиантами и собственной милостью. А затем развернулась и поковыляла в здание. Товарки разочарованно натянули платки назад на уши, деды за игровым столом снова защелкали костяшками домино.

– То-то же, – довольно улыбнулся высокий старик. – Сынок, помоги-ка мне дойти до забора, а то жарковато сегодня, боюсь, сам не доползу.

Опешивший Индра молча протянул мужчине руку. Тот оперся на нее, и они вдвоем медленно поковыляли по березовой аллее к гаражам, расположенным у самого забора. Алиса, подумав секунду, вскочила и припустила следом.

Они прошли половину пути, прежде чем сокол внимательно посмотрел на своего спутника и спросил:

– Вы ведь сами отлично ходите, не правда ли? У вас суставы очень гибкие и подвижные, вы на меня и не опираетесь почти.

– Ковыляю помаленьку, – довольно жмурился на солнце дед. – В нашем возрасте сам понимаешь, если сел и начал себя жалеть – больше не встанешь. Я каждый день по периметру забора минимум три круга нахаживаю.

– А зачем же вы помощи попросили? – удивился сокол, а затем осекся и густо покраснел.

– Не тушуйся, парень, – неожиданный заступник похлопал его по спине. – Я вижу, ты не лежебока, тренированный, небось, и бегаешь, и гири тягаешь, и, если девчонку Илонину хулиганы тронут, морды им начистишь. Но эту битву тебе не выиграть, сожрут тебя бабки-ежки, и косточек не оставят. Подлость – она всегда такая, честному человеку с ней трудно бороться, тут или ее же оружием бить, или отповедь прямо в лоб, как я. А ты хороший мальчишка, я же вижу. Подлости ты не принимаешь, а отпор словесный давать еще не умеешь, да и воспитание не позволяет. И вот еще что…