Наталья Филимонова - У нас под крылом – солнце

Она поднесла кисть к лицу и убедилась, во-первых, что рука ей подчиняется, а во-вторых – что рисунок линий ей тоже незнаком. Опустила глаза на свое тело, одетое в просторную светлую рубаху до пят. Очертания были чужими. Груди почти нет, вся фигура стала меньше и тоньше – будто она в одночасье похудела на десяток килограммов, заодно став уже в кости. А еще на плечи спадали волосы – длинные и темно-каштановые. Она всю жизнь носила короткую стрижку – и никогда не перекрашивалась из родного русого. Зинаида дернула каштановую прядь. Больно!

– Тиссе ида, тааре нами, куто миэ! – сердито проговорил все тот же женский голос, и ложка снова ткнулась в губы Зинаиды. Пришлось снова открыть рот – не обливаться же кашей!

Стоявшая перед ней женщина средних лет была одета в длинное платье, передник и чепец. И, похоже, дело все-таки не в Зинином слухе – женщина говорила не по-русски. Хуже того – и комната оказалась незнакомой и странной. Меньше всего это место походила на ее собственную кухню или больничную палату. Высокое окно в пол с легкими бело-розовыми занавесками, небольшой столик перед ним с какими-то склянками, комод на гнутых ножках у стены, две кровати под широкими балдахинами – на одной из них и сидела Зинаида. А перед ней стоял небольшой деревянный столик, чем-то напомнивший детские столики для кормления – разве что побольше. Тарелок на нем оказалось две – только одна накрыта крышкой.

Проглотив кашу во рту, Зинаида решительно отстранилась.

– Послушайте, – голос оказался хриплым и каркающим, будто она долго-долго не разговаривала. Пришлось остановиться и прокашляться, но говорить все равно было трудно: в горле ощущался колючий ком, а голос взлетал и падал до шепота. – Послушайте, я ничего не понимаю. Кто вы? Где я? Вы не говорите по-русски?

Женщина вздохнула и посмотрела на нее печально и жалостливо.

– Тиссе ида, тааре! – укоризненно сказала она.

– Мда, задачка. Ээээ… ду ю спик инглиш? – на пробу спросила Зинаида и по не изменившемуся взгляду женщины поняла, что мимо. – Шпрехен зи дойч? Парле ву франсе?

Последнее она спросила уже исключительно ради эксперимента. Ни по-немецки, ни уж тем более по-французски она и сама не смогла бы связать двух слов. Важнее было увидеть, как отреагирует собеседница.

А отреагировала она на все вопросы совершенно одинаково: как на бессмысленный набор звуков. И со вздохом снова взялась за ложку.

Да что же это такое! Похоже, пока эта маньячка не накормит свою, хм, подопечную, добиться от нее ничего не удастся.

Вздохнув не менее выразительно, Зинаида решительно отобрала у женщины ложку и быстро-быстро заработала ею самостоятельно, торопясь съесть наконец эту треклятую кашу, чтобы безумица от нее отвязалась и можно было спокойно разбираться, что произошло.

Однако и на это невинное действие женщина в чепце отреагировала странно. Она издала невнятное восклицание и попятилась, глядя на Зинаиду, как на восьмое чудо света.

Пятилась она до тех пор, пока не уперлась во вторую кровать – и, похоже, задела ее ненароком.

Удар заставил женщину вздрогнуть и обернуться.

– Тиссе ада, крите мо…

За ее спиной на второй постели села незнакомая очень юная девушка – или даже девочка-подросток со встрепанными длинными волосами – тоже темно-каштановыми.

– Шо? – девчушка хлопнула глазами, озираясь. – Итицкая сила! Это шош творится, а?! Это ш куда она меня, тварюка, сдала-то, а?

Зинаида уронила ложку, звонко звякнувшую о тарелку.

Потому что, во-первых, девушка, в отличие от женщины в чепце, говорила по-русски.

А во-вторых – с какими-то уж очень подозрительно знакомыми интонациями…

Наверное, эта безумная мысль все равно не пришла бы Зинаиде в голову. Если бы в этой голове уже не сидело не менее безумное понимание, пусть до конца еще не сформулированное даже для себя, но оказавшееся единственно логичным: ее собственное тело… больше не ее.

– Баба Зина? – не веря себе, на пробу спросила она.

Девчушка смерила ее взглядом и скривилась.

– А ты еще хто?

– Я… вы правда баба Зина?!

– И шо? Я 83 года как Зина!

В устах девчонки вряд ли старше пятнадцати это звучало дико и невероятно, но…

Так. Есть вероятность, что все это безумный бред. Тогда это значит, что Зинаида сейчас лежит где-то в больничной палате и пускает пузыри. Или… она украдкой ущипнула себя за руку – больно. Кстати заурчало и в животе. Каша, между прочим, тоже была вполне реальной – в меру горячая и на удивление довольно вкусная, хотя каши она никогда не любила.

Ладно. Бред или не бред, сейчас она может или принять окружающую реальность, или… да никаких “или”. В конце концов, если она очнется в палате с мягкими стенами, о ее поведении в собственном бреду никто не узнает. Если это все-таки не предсмертный бред. А здесь и сейчас будем решать проблемы по мере их поступления. Принимая реальность окружающего мира, познаваемого эмпирическим путем.

– Баба Зина, – осторожно начала она, – посмотрите на свои руки.

Женщина в чепце тем временем оторопело переводила глаза с одной из них на другую.

А девчонка, которая каким-то невероятным образом была бабкой Зинкой, невольно кинула взгляд на свои руки – и завопила.

– Это… это шош… это как! Это чего!

Еще бы. Для нее-то, наверное, разница куда заметнее – с первого взгляда, можно и не присматриваться особенно.

– Зина, – Зинаида старалась говорить спокойным, умиротворяющим тоном, – То есть баба Зина, я Зинаида. Ваша соседка. Учительница. Помните, вы ко мне зашли? Меня ударило током, а потом… Знаю, что выгляжу сейчас по-другому. Как и вы. Я тоже не понимаю, что случилось. Я тоже растеряна. Но вот эта женщина точно пришла сюда, чтобы накормить нас обеих. И она не понимает по-русски. Я думаю, сейчас рациональнее всего съесть то, что она принесла – тогда она угомонится – и можно будет попробовать знаками договориться с ней. Хотя бы чтобы привела кого-то, знающего русский.

Не переставая говорить, Зинаида поднялась с кровати, взяла вторую тарелку с кашей и ложку и, шаркая ногами – тело плохо слушалось – понесла ее к подруге по несчастью. Та продолжала хлопать глазами и ловить ртом воздух.

А вот женщина в переднике отреагировала бурно: отмерев наконец, она с невнятным восклицанием бросилась к двери и выскочила из комнаты, хлопнув дверью – слышно было, как она несется куда-то и что-то вопит на своем языке. Слышно было только начало фразы – уже знакомое “тиссе ида”.

– Ну вот, – Зинаида покачала головой, – кажется, мы лишились единственного источника информации… Но, может, она хотя бы позовет кого-то.

– Шо… шо… – взгляд девчонки, которая вовсе не была девчонкой, заполошно метался от захлопнувшейся двери к Зинаиде, – как это?! Шо это?!