Варвара Иванова - Лабиринт Факиров

Владрен вцепился в лицо телепата, и попытался свернуть тому шею. Богдан скинул с себя Влада, и попытался задушить, но пальцы скользили по окровавленной шее, а оборотень одной рукой мешал ему душить себя. Другой же он вцепился в лицо противника, стараясь добраться до глаз, как кот. Богдан откинул голову назад, спасаясь от ослепления, и ослабил хватку.

Владрен не успел воспользоваться слабостью соперника, как телепат захватил его ноги своими, мешая шевелиться и, подхватив с земли камень, врезал им в бровь почти увернувшемуся от удара оборотню. Тот зарычал, и потянулся рукой к лежащему рядом булыжнику, крупнее Богдановского. Телепат укусил Владрена за прикрытое лишь тонкой футболкой плечо, молодящийся старик взвыл и, забыв про камень, вцепился в волосы блондина, стремясь отодрать от себя его голову. Но Богдан от боли лишь сильнее сжимал челюсти.

Настасья дёргалась, словно сидела не на обычном стуле, а на электрическом. Результат пока мало радовал, дряхлая мебель периодически издавала жалобный скрип, но рассыпаться прахом не стремилась. Девушка отчаялась, и вдруг поняла, что по щекам текут слёзы.

Разозлившись на себя, она попыталась опрокинуть стул, или сдвинуть с места проклятый стол, но ничего не вышло. От ужаса и отчаяния она зарыдала в голос. Вскоре сил не осталась ни на слёзы, ни на попытки освобождения, и Ася просто сидела в оцепенении, глядя перед собой, на белую стену. Больше она ни о чём не думала.

Начала она приходить в себя, когда из распахнутого окна повело вечерним холодом. Как заведённые, стрекотали кузнечики. В помещении и за окном поселился мрак. Настасье стало страшно, по-настоящему страшно. До этого момента она не верила, что может остаться одна, без надежды на спасение.

Мысленные призывы к Богдану не увенчались успехом, и Настя совершенно отчаялась.

От резкого стука рамы девушка вздрогнула, но это всего лишь ветер, усиливающийся к ночи, ударился в раскрытую раму. В саду заскрипело древнее дерево, и тревожно закаркали вороны. Тело Анастасия почти не чувствовала, и боялась даже представить, какая боль навалится на неё, если её вдруг отвяжут, и придётся пошевелиться. Но никто не спешил спасти сидящую в пустой комнате заброшенного театра девушку. Ася сама не заметила, как уснула, а может просто потеряла сознание. Она видела вовсе не сны, а порождённый воспалённым мозгом болезненный бред.

Проснулась Настасья от тяжёлого прикосновения к плечу. От неожиданности она вскрикнула, и открыла глаза. Шея повернулась с трудом, и девушка уткнулась носом в тёплые чёрные перья. Над ухом мерзко каркнули, и ударили крылом по лицу. Понявший, что сел не на труп, ворон вылетел в открытое окно.

«Утро, – поняла Ася, посмотрев на голубеющее за окном безоблачное небо, – совсем раннее утро, возможно, что оно последнее в моей жизни. Или одно из последних».

Они лежали, неудобно сплетясь телами: окоченевший труп, и вышедший из смертельной схватки победителем, полуживой человек. У юноши не было сил оторвать от себя одеревеневшего соперника.

Богдан хрипло дышал, и пытался поднять слипшиеся от крови веки. Бой он выиграл, осталось воспользоваться шансом на жизнь, и уползти к чистому ручью, журчание которого телепат слышал. Необходимо промыть раны, пока в них не набилась новая грязь. Но жизнь оставила лежащего рядом с телом, свет для него померк. Солнце забрезжило над горизонтом. Молодой человек погрузился в нездоровый сон, наполненный предрассветными кошмарами.

Разбудили его жаркие лучи, нещадно прорывающиеся красными всполохами сквозь веки.

«Ох-х, – Богдан не нашёл в себе сил застонать вслух, – уже день, а я жив?»

Накопившиеся во время полуобморочного сна силы помогли расстаться с объятиями мертвеца, и доползти до ручья. Богдан, обессилев, упал лицом в прозрачную воду.

«Главное – не утонуть, – подумал он, мрачно усмехнувшись про себя, – после такой ночи это было бы крайне глупо…»

Глаза наконец-то открылись. Телепат ощупал лицо израненными руками, и порадовался, что в быстро бегущей водице отражение дробится на миллиарды крошечных фрагментов. Смотреть на себя не хотелось. Подняться получилось раза с шестого, и только после того, как юноша догадался подползти к стволу скрученной старостью яблони. Первый шаг отозвался болью в каждой клеточке тела, после второго пришлось отдышаться.

Лучи солнца нещадно жгли искалеченное ударами тело, но Богдан добрёл до распахнутого на первом этаже окна, и привалился плечом к стене, вызвав яркую вспышку боли.

«Ася?» – мысленно позвал он.

«Богдан!» – мгновенно отозвалась девушка.

«Ты как?» – даже думать было больно, телепат вытер со лба пот, и от этого движения едва не упал.

«Я слишком хорошо связана, что бы самостоятельно выбраться. Что с тобой случилось?» – Настя отозвалась не сразу, Богдан услышал, как в комнате что-то заскрипело, и пристукнуло с сухим деревянным звуком.

«Очень плохо, – телепат с тоской посмотрел на окно прямо над своей головой. Ещё вчера он с лёгкостью мог в него влезть, – жди меня. Только наберись терпения, я буду идти долго, очень долго…»

И Богдан медленно опустился на четвереньки, рассудив, что так будет быстрее. Больше точек опоры, и падать не так высоко.

Ася больше не отвечала, а из окна до телепата донеслись звуки незнакомой ему песни на смешном языке. Юноша улыбнулся, и направился в обход театра. Комнату он выбрал почти в середине, что бы вид на сад был наиболее живописным. Тогда ему и в голову не могло прийти, что придётся почти ползком огибать громадное здание театра в поисках чёрного хода.

«Только бы он был, я же до главного не дотяну, а потом ещё внутри, по коридорам!» – мысленно застонал Богдан, всматриваясь в ровную стену заднего фасада, изрезанную лишь прямоугольниками окон. Не видно никаких дверей!

Юноше повезло найти искомое, едва он завернул за угол. В этой части он никогда не был, а издалека в полумраке коридора полурассохшаяся дверь незаметна. Богдан вцепился в осыпающуюся штукатурку стены окровавленными пальцами, и с невероятным усилием сумел встать на ноги. Он изо всех сил потянул дверь, и она приотворилась. Избитый телепат навалился на едва живую дверь, и после недолгой схватки, отвоевал себе расстояние, достаточное для проникновения в театр.

Он ввалился в коридор, и растянулся на грязном полу. До его красок, и до связанной девушки было ровно столько же, сколько и в начале пути, когда он стоял под окном. Богдан захрипел, упираясь ладонями в пол, и не смог преодолеть Земное притяжение. От рук остались кровавые следы. Юноша лежал, прижавшись пылающей щекой к холодному полу, и ни о чём не думал. Он набирался сил, чтобы просуществовать до следующего привала.