Ричард Артус - Повесть не временных лет. Книга 3

Так сказать, приобщив Киевлян к христианству, Владимир отправил епископа Михаила с дружиной и Добрыню крестить Новгород. А заодно попутно и все северные земли.

По пути из-варяг в греки, где они проходили люди крещению особо не противились. Они даже не до конца понимали, чего их в речку запихивают. Что за блаж такая.

–Подумаешь. В речку носом сунули. Эка невидаль. Главное. Денег за то не требовали. – Судачили люди, расходясь по домам.

Ну, а пока Добрыня с епископом в Новгород добирались, Владимир своими домашними делами занялся. Стало быть, стал своих бывших жен да наложниц боярам и дружинникам сватать. Ни с кем у него особых хлопот не возникло, кроме Рогнеды. Вот уж где неугомонная.

–Я княжьего рода и ни за кого из твоих бояр вонючек замуж не пойду. – Гордо выставив грудь, высказала она Владимиру. – Так что фигу тебе, а не развод.

–Ах так. – Разгневался князь. – Ну, тогда пеняй на себя. Не хочешь ни за кого замуж идти в монастыре тогда, до скончания своих дней сидеть будешь.

Хоть и недавно крестился, а про монастыри, которые в то время больше тюрьмой служили, куда неугодных ссылали князь сразу просек. И глубоким уважением к такому методу убиранию с дороги неудобных людей, проникся.

Так что слово свое сдержал. Специально для Рогнеды женский монастырь построили. Аккурат во вновь заложенном городе Изяславле. Том самом городе, что на границе с Литвой. В земле Полоцкой.

Что не говори, а изощренную месть Владимир для непокорной супруги выдумал. Рядом с тем монастырем две речушки протекали. Так местные жители их потом, после смерти Рогнеды, переименовали. Одну речушку Черницей назвали, а другую Княгинькой. Видели люди, как горевала Рогнеда по своей нелегкой доле.

Немного вперед забегая, отмечу. Рогнеда, дева гордая. Так просто не сдалась. И в том противостоянии с Владимиром еще скажет свое последнее слово. Правда, последствия того слова не по самому Владимиру, а по потомкам ударят. Да не на одно столетие того удара хватит.

Ну, а тем временем Добрыня на пару уже с митрополитом Михаилом к Новгороду подходили. Вот как бывает. Выезжал из Корсуни епископом, а добрался к Новгороду уже митрополитом.

Казалось-бы никаких трудностей с крещением в городе быть и не должно было. В городе уже давно церкви стояли. И многие местные купцы в те церкви захаживали. Потому, как давно сами крестились. Крещение благотворно сказывалось в торговых делах со всеми торговыми партнерами в крещеном мире. Но, как только дошла весть об их подходе к городу, вдруг ударил вечевой колокол. И собрал тот колокол горожан на вече.

Как правило, горожане сначала пошумели для порядку. А потом приняли вдруг единогласное решение не пускать Добрыню в город. Ну его, то крещение. Да и вода в реке уже холодная. Простудиться можно после таких водных процедур.

Для того чтобы не пустить Добрыню с мнихами в город даже мост через реку разобрали большой. А сами выстроились на берегу во всеоружии. Обескураженный таким поведением горожан Добрыня, недоумевая, вопрошал их.

–Эй. Новгородцы. Вы чего? Может, белены ненароком объелись? Дались вам эти идолы. Вы лучше не бузите. Не будите во мне лихо. А возьмите да сковырните деревяшки в реку. Да сами в ту речку по-быстрому по уши окунитесь. Тут всех делов-то. От вас что, убудет что ли?

Но Новгородцы на своем решении стояли крепко. Не дадим старых богов в обиду и точка. Как обычно в таких случаях бывает слово за слово. Дело до личных оскорблений дошло. А потом и вовсе всякие былые обиды припомнили.

В то время пока они так переругивались по торговой стороне назначенный епископом Новгородским Иоаким ходил с проповедями. Был сей мних из Корсуни родом. Да не просто проповеди свои бубнил, а при этом крестил тех, кто на другой берег перебраться не успел.

Параллельно его движению по противоположному берегу городской тысяцкий Угоняй, разъезжал. Поддерживал горожан призывами стоять на своем крепко. Противится насилию над верой дедов и прадедов.

Так они и орали друг на друга до ночи. Могли бы и дольше. Да видно глотки надорвали. Ну, а с наступлением темноты Новгородцы по домам разошлись. Особо не беспокоились и не думали, что Добрыня бяку нехорошую какую учинит.

Только здесь они слегка просчитались. Добрыня с большей частью дружины отправил своего друга Путяту на другой берег Волхова. Чтобы он значит спящих зачинщиков, повязал. Пока они беззащитные дома дрыхнут.

Путята с поставленной задачей справился отлично. К утру перед Добрыней повязанные им Угадай со товарищи предстали. А сам Путята опять переправившись через реку к княжьему терему пробираться стал. В это время там Вышеслав сидел тише воды, ниже травы. А что еще можно было ожидать от насмерть перепуганного мальчишки.

Не знаю, о чем там Добрыня думал. Но поутру. Когда Новгородцы опять на берегу собираться стали. Он принародно оттяпал Угадаю и его товарищам головы.

Скажем прямо. Одно дело лаяться друг на друга и совсем другое, смертоубийством дело решать. Если он думал, что этим толпу угомонит, то ошибся. Новгородцы словно озверели. А тут еще кто-то с вестью прибежал, что Путята в городе безобразничает. И как говорится. Понеслась душа в рай.

Со злобы, люди близстоящую церковь Преображения Господня по бревнышку разметали. А там. Толпа разделилась. Одни, на двор Добрыни повернули. Там в злобе лютой его жену с детьми в отместку за Угадая жизни лишили. Да так при этом разошлись, что и дворовых не пожалели. Другие на Путяту, обнажив свои мечи полезли.

Киевские дружинники, это конечно сила. Но и Новгородские были не пальцем деланы. А если учесть еще и помощь горожан то станет ясно, что не сладко Путяте пришлось. Сообразив, что дело принимает очень скверный оборот, Добрыня решился на то, за что в другое время его бы точно четвертовали. Переправившись на другой берег Волхова, он приказал своим людям поджечь город.

Пожар в деревянном городе это самое страшное, что может случиться. Горожане, забыв обо всем, сломя голову кинулись тушить пожары. Даже внимания не обращая, что Путята им в спину мечами тычет.

После тушения пожара, сил сопротивляться уже не было. Так что окрестили Новгородцев. Никуда они ни делись. Только вот люди после такого крещения и спустя века вспоминая о том времени говорили. «Добрыня крестил огнем, а Путята мечом».

Но, сие деяние не вошло естественно в эпическое сказание о герое богатыре. Не вписывалось оно в созданную легендарную личность. Что говорить. Серые будни жизни намного ярче окрашены в красный кровавый цвет, чем в легендах и сказаниях. Жизнь страшнее сказки.

Глава 5

В мире столько верующих в бога,

А вместо любви все равно правит злоба и жадность…