Лилия Касмасова - Мои королевские дела

– Повернитесь же к подданным!

И Сеня развернулся к разнаряженным придворным. К нему шагнул Мерлин, встал рядом и громовым голосом провозгласил:

– Сегодня, девятнадцатого августа, туман неведения рассеялся передо мною. И звезды указали мне, кто будет нашим королем.

Зал зааплодировал. И Сеня снова почувствовал себя артистом на сцене.

Аплодисменты не помешали ему расслышать тихий злобный шепот позади:

– Какие звезды посреди бела дня?

Разумеется, это был герцог. Мерлин сделал вид, что не слышал, он повернулся к герцогу и произнес медовым голосом:

– Герцог… – и сделал пригляшающий жест рукой.

Герцог сморщился еще больше (если это только было возможно), и шагнул к Сене.

А Мерлин произнес, обращаясь к придворным:

– Знак Первейшего из Первейшей Знати с сего дня переходит от герцога де Гуза Его Величеству.

Герцог обнажил желтоватые зубы в некоем подобии улыбки, снял с себя красную ленту с орденом и подошел к Сене. Сеня наклонил голову, герцог надел ему ленту на шею. Он продолжал улыбаться, но зубы его при этом скрежетали так, что, казалось, вот-вот их осколки посыпятся на пол.

– И Его Величество получает титул… – начал объявлять Мерлин.

Сеня замер. Настоящий дворянский титул! Это совсем другое, чем доказательства из архива! Сеня станет самым что ни на есть настоящим…

– … пэриссимо! – договорил Мэрлин.

«Пэриссимо»? – Сеня с недоверием посмотрел на старика. Разве существует такой титул? Но в Гольштании, похоже, существовало все. Мерлин с улыбкой смотрел в зал, а зал снова аплодировал.

Сеня смирился. Пэриссимо так пэриссимо. Это, судя по названию, самый главный над пэрами.

– Герцог? – почти нежно обратился к герцогу Мерлин.

Герцог, свирепо раздувая тонкие ноздри, стянул с руки перстень с огромным синим камнем и ткнул им в Сеню. Сеня машинально перстень взял.

– Это знак пэриссимства, – тихо пояснил Ля Гуш, который так и оставался рядом с Сеней.

Сеня надел перстень на палец. Перстень был ему слегка великоват.

Герцог, ссутулившись, вернулся на свое место. Сене стало его даже немного жаль. При всех отобрали титул и украшения. Но все же, все же… именно герцог собирался Сеню совсем недавно беспощадно сжечь!

Так что Сенино чувство справедливости тут же провозгласило, что все идет как надо.

– К трону, – подсказал ему в затылок Ля Гуш.

Сеня снова развернулся лицом к трону и снова не успел разглядеть, что за туман шевелился у портьер. Потому что Ля Гуш поднял мягкую седушку трона, убрал ее в сторону и сказал:

– Читайте.

Под седушкой лежал плоский камень, и на нем были выбиты слова. Крупными, неровными буквами. Местами они были стерты.

– Громко, – подсказал Ля Гуш.

– Спиной к зрителям? – прошептал Сеня. Он теперь уже чувстовал себя актером на сто процентов.

– Да, – прошептал Ля Гуш.

Сеня откашлялся смущенно. Хорошо, что текст был совсем короткий. Сеня начал читать:

– Я, имя…

– Ваше имя! – подсказал Ля Гуш.

– Я, – снова начал Сеня, – Арсений Горохов…

– Арчибальд! – в отчаянии просипел ему в ухо Ля Гуш.

А в зале зашептались в недоумении. Герцог ухмыльнулся кривой ухмылкой.

– Я, – вымученно, в третий раз повторил Сеня, – Арчибальд…

– Первый! – подсказал теперь голос Мерлина.

– … Первый! – повторил Сеня. И продолжил по тексту: – Обещаю. Ничего тут не менять… Уважать обычаи и традиции страны…

Сеня уже хотел было развернуться, но в бок его больно толкнул острым локтем Мерлин и сказал сердито:

– И еще внизу строчка!

Сеня поискал глазами. Внизу ничего не было.

– Впереди трона! – сказал Мерлин.

Сеня посмотрел на переднее ребро камня. И правда, по узкой этой стороне шли буквы, не выдолбленные, а написанные золотистой краской. Сеня их послушно прочел:

– И слушать советов Мерлина.

Зал, будто ждал этой фразы, зааплодировал снова. Ля Гуш вернул седушку трона на место. Сеня развернулся к публике и едва сдержался, чтобы не раскланяться.

Мерлин прислонил посох к трону, взял с подушки корону двумя руками и поднял ее над головой Сени:

– Объявляю тебя королем Гольштании, Арчибальдом Первым!

Корона оказалась тяжелой, но по голове впору и проскальзывать до шеи не собиралась. Внутри, по самому нижнему краю ее шла мягкая лента. И голове было почти что комфортно. Видимо, Мерлин и правда был хороший шляпник.

Потом подошли два пажа и накинули ему на плечи длинную бордовую мантию, подбитую горностаем.

Придворные закричали:

– Да здравствует король!

За спиной десяток голосов тоже прокричал: «Да здравствует король!» Но Сеня и не понял, откуда там могло оказаться столько людей. Он обернулся, чтобы посмотреть, но снова ничего не успел разглядеть толком, кроме движущегося тумана, потому что Ля Гуш скомандовал ему коротко:

– На трон! На трон садитесь!

Грянула веселая музыка – на балконе в дальнем углу расположились скрипачи и трубачи.

Сеня плюхнулся на трон. Спина его, несмотря на подбитую мехом мантию, вдруг ощутила холод. Будто он сел спиной к открытой дверце холодильника. Так как он начал озираться по сторонам, пытаясь понять, откуда так дует, Ля Гуш склонился к нему:

– Что-то не так, Ваше Величество?

– Что за троном? – спросил Сеня.

– За троном? – переспросил Ля Гуш.

– Да. Так дует.

– Это не дует, Ваше Величество. Это пэрвидения.

– Что? – ужаснулся Сеня и чуть не вывернул шею, оглядываясь.

Он и правда, увидел, что туман – это вовсе не туман. А неясные полупрозрачные фигуры. Просто яркий свет зальных люстр в сотни свечей делал их почти невидимыми.

– Привидения… – в ужасе повторил Сеня.

– Пэр-видения, – с почтением поправил его церемонимейстер. – Потому что дворцовые привидения.

– Да? – переспросил Сеня. Но ему, честно говоря, было все равно, как они называются. Главное – они стояли, то есть – колыхались – за его спиной!

Поэтому он даже не заметил, что музыка закончилась. Ля Гуш развернул длиннющий, метра в два, свиток и стал зачитывать имена всяких маркизов, графов и баронов. Эти самые называемые Ля Гушем подходили, останавливались на момент у нижней ступеньки, прямо перед Сеней, и делали реверансы – кланялись, изящно взмахивая руками и шаркая ногами. Их было так много и они были так похожи друг на друга, что Сеня никого и не запомнил.

Та баронесса, которой Сеня сдуру пожал руку, подошла к трону и бросала на новоиспеченного короля такие страстные взгляды и так красноречиво обмахивала пышную грудь веером, что Сеня почувствовал, что краснеет, и перевел взгляд на пряжки своих замечательных туфель.

Наконец, когда были представлены младшие сыновья и дочери баронетов, и прошло никак не менее двух часов с начала церемонии коронации, очередь к трону иссякла.