Мирон Воробьёв - Антон Антохин – друг Хеопса

– Да нет, спасибо!

Директор снова сел в кресло и не глядя на своего собеседника сказал:

– Такссс… значит, вы участвуете в нашем конкурсе. Вы понимаете, что участников много?

– Да, и вопросы у вас с подвохом. Например, в шестом спрашивается, сколько правил фараон Эхнатон.

– Ну и в чем подвох? Даже я знаю, что он правил семнадцать лет.

– А вот и нет! Эхнатон правил только двенадцать лет, так как первые пять его звали не Эхнатон, а Аменхотеп.

Директор растерялся, полез в ящик стола и стал перебирать какие-то бумажки. Затем он резко застыл и посмотрел на Антона.

– А вы кем работаете?

– Учителем истории в средней школе! А что?

– Нет, нет, ничего! – многозначительно ответил директор. – А можно ваш паспорт посмотреть?

– Да, конечно! – ответил Антон, вынул из внутреннего кармана пиджака паспорт и протянул его директору.

– Антон Григорьевич Антохин! – сказал Сергей Иванович вслух, затем долго изучал все страницы документа, что-то записал себе в блокнот, закрыл паспорт и отдал обратно Антону.

«Слишком складно все выходит. Школьный учитель, знающий историю древнего Египта, участвует в нашем конкурсе», – подумал директор. Дела в редакции и так шли не очень, поэтому он не горел желанием отправлять какого-то незнакомца за счет редакции на отдых, тем более что сам не был на море уже больше двух лет. Его съедала зависть, но и подставляться под гнев учредителей также не входило в его планы, поэтому он решил отложить этот вопрос на потом. – Хорошо, оставляйте вырезку, Даша сейчас все оформит! – сказал Сергей Иванович и снова развернул кресло к окну, а затем ехидно добавил: – И удачи вам в розыгрыше!

Девочка выписала Антону на фирменном бланке редакции какой-то непонятный акт, в котором был вписан номер, указанный на вырезке.

Выйдя из редакции, Антон был очень счастлив, будто у него в кармане уже лежали билеты на самолет. Он не подозревал, что на этот раз его глупая радость на лице была небезосновательной. Чтобы избавить себя от необходимости отвечать на лишние вопросы Нины по поводу его раннего возвращения домой с работы, Антон решил подождать окончания рабочего дня в гаражном кооперативе. Автомобиля у него не было, но, когда на работе предложили получить гараж, он сразу согласился. Туда он притащил старую софу и телевизор, найденные на свалке. Еще он здесь хранил свое охотничье ружье. На охоту он ходил редко, но почти каждый месяц чистил его и даже сам делал патроны с порохом собственного производства. Антон часто выдумывал поводы для Нины, чтобы пойти в гараж и побыть наедине с собой, а если ему становилось скучно, то рядом всегда было с кем поговорить и, конечно же, выпить. Он считал, что гараж – это своего рода пропуск в мужской клуб. Здесь каждый мужчина свободен, в первую очередь, от давящего на психику и чувство собственного достоинства семейного быта. Соседи Антона по гаражу часто угощали его разнообразными наливками собственного приготовления, а он сам уже почти два года по частям собирал уникальный самогонный аппарат. Все это время он гордо анонсировал свое будущее изобретение на каждом застолье, в подробностях рассказывая о своей секретной технологии производства.

Открыв навесной замок ключом, он вошел в гараж, включил свет и запер за собой дверь на задвижку. Согревая руки у только что включенного масляного радиатора, Антон представил себе Египет, как там тепло и как он едет к пирамидам в Гизе, чтобы своими глазами увидеть все то, о чем он рассказывал школьникам, но знал только по научной литературе и из лекций в университете. Почти ощущая на себе зной африканского солнца, он уже предчувствовал свое восхищение увиденным в усыпальницах древних фараонов. Но его фантазии были прерваны громким стуком в металлическую дверь.

– Григорич, открывай!

Слегка обозленный тем, что его потревожили, он подошел к двери и отодвинул задвижку.

– А я смотрю, замка нет, сначала подумал, что ты вчера запереть забыл, – сказал сосед по гаражу Вася, с которым вчера они бурно «допраздновали» День учителя после окончания торжества в школе. О чем он не случайно забыл сказать Нине.

– Вот, решил забежать, идейка тут появилась по поводу конструкции «холодильника» для аппарата, хотел проверить, – сказал Антон с умным видом стоя в дверном проеме, давая понять всем видом, что сейчас не ищет дружеской компании. На самом деле, никакой идеи у него и в помине не было, просто всегда он старался показать свою важность и то, что каждое его телодвижение обязано быть наполнено смыслом и высокой целью в интересах человечества. Его знакомые и друзья уже давно поняли это и, не желая обижать «тонкую душу» Антона, давали ему возможность потешить самолюбие.

– Покажешь, может помогу чем?

– Нет, спасибо, не сегодня! – ответил учтиво Антон и медленно закрыл дверь перед лицом Васи. Он не только хотел побыть один, но и боялся рассказать о конкурсе, чтобы не сглазить возможный выигрыш.

Февраль подходил к концу. На улице уже почти сутки с неба падал снег, укрывая белым одеялом всю землю. Сергей Иванович очень не любил его, так как каждое утро приходилось тратить время на то, чтобы очистить свой огромный внедорожник. Пять лет назад, когда дела в газете шли более, чем хорошо, снег с машины чистил его водитель Саша, избавляя шефа от необходимости вставать в зимнее время года на полчаса раньше. Но сегодня большинство спонсоров развернулись в сторону интернет-изданий, поэтому выписывать себе премии, а также воровать деньги на печати, рекламе и мероприятиях стало гораздо сложнее. Бюджеты и тиражи становились все меньше, каждый день ухудшая его отношения с инвесторами. Последние уже даже не изучали отчеты, высылаемые Сергеем Ивановичем ежемесячно на десяти-пятнадцати листах, в которых он старался показывать «луч надежды» на будущий рост. Единственным человеком, кто внимательно следил за отчетами, был Георгий Степанович Стременец – истинный ретроград, до сих пор верящий в печатную прессу и искренне непонимающий причин почти двадцатикратного падения прибыли за последние пять лет. Свое недовольство он высказывал лично после каждого отчета, впиваясь, как пиявка в уши Сергея Ивановича на несколько часов, чем знатно портил настроение последнего и вызывал у него откровенное желание напиться. После каждого подобного разговора директор газеты позволял себе три-четыре дня отпуска, который обычно проводил в компании женщин легкого поведения или своей любовницы – двадцатилетней студентки, мечтающей выйти замуж за олигарха и уехать покорять Москву. Свой статус богатого покровителя Сергею Ивановичу с каждым днем было все тяжелее поддерживать, поэтому он наведывался к ней значительно реже, чем раньше, объясняя сильной загруженностью в работе над новым проектом, сулящим ему миллионы и международное признание. Сам же скромно сидел на откатах от типографии, которая вместо указанного в отчетах и в самой газете тиража в девятьсот тысяч экземпляров, печатала всего двести. Этих денег все равно не хватало, поэтому он потихоньку начал продавать офисную технику и разнообразную мебель, стоящую на балансе редакции, о чем кроме него знала только его помощница Даша. Она искренне верила своему руководителю, как вождю и принимала любое его решение, как необходимое. Ему было стыдно за это, и он понимал, что эти действия ведут к еще большему ухудшению ситуации, но сделать ничего с собой не мог, так как от богатой жизни было крайне тяжело отказаться. Одним из основных его опасений было то, что Стременец в какой-то момент потребует провести аудит, после чего судьбе Сергея Ивановича уж точно никто не позавидует. Подъехав к офису, он позвонил своей помощнице и попросил выйти к нему с финансовыми документами для конфиденциального разговора. Она спешно спустилась и села к нему в машину.