Тигра Белая - Демоны на привязи

– Что же мне теперь делать? – задаю я вопрос скорее самой себе, чем домовому, но неожиданно получаю ответ.

– Что хоть в награду получила-то? Наверняка глупость какую-нибудь пожелала, а демоны тебя и облапошили. Награду надо с умом требовать, подумавши!

– Я не успела…

– Ах-ха-ха! – Домовой заливается смехом пуще прежнего, а потом вдруг останавливается и серьезно смотрит на меня: – Помогу тебе, последыш. Все-таки родная кровь. Ты только как надо попроси меня.

– Как в сказке? В баньке искупать, накормить, а только потом разговаривать? – деловито интересуюсь, чур благожелательно кивает. Эту сказку я знаю. За дело. Где там у меня ведра и березовый веник?

Через час на пороге кухни появляется чисто вымытый, причесанный домовой. Он теребит красный шнурок пояса и выглядит чрезвычайно довольным. И совершенно не страшным. Просто маленький опрятный старичок. Ну и что, что уши острые и волосатые. У каждого свои недостатки.

– Откушайте, пожалуйста, не побрезгуйте! – Протягиваю ему миску с молоком и сухариками. Ультрапастеризация – это мое спасение. Старый холодильник давно не морозит и годится только на то, чтобы служить шкафом.

– За печку поставь, – распоряжается домовой и сам скрывается в указанном направлении. Я аккуратно ставлю миску на пол, задвигаю ее за старинную печь. Мохнатая лапа касается моей руки, вырывая подношение, тут же раздается чавканье и сербанье. Не малова-то ли я ему молока налила? Через несколько минут довольный чур выходит, вытирая белое с усов и бороды.

– Совет тебе дам, внученька, а ты сама решай, что с ним делать. Те, кого ты освободила, считаются демонами. Десятый и Двенадцатый. Заточили Кролика и Змея полтысячелетия назад в наказание. Срок не истек, и поэтому ты теперь Избранная, дарующая силу. Мы тебя носом чуем! Запах твоей свежей пролитой крови на открытом пространстве до полверсты расходится. Удивляюсь, что кроме меня никто не пришел. – Домовой задумывается, почесывая острое мохнатое ухо, а потом продолжает: – Хотя это ж мой дом, моя вотчина, я ее заговаривал. Мелкая нечисть не сунется, а крупного тут не водится.

– Спасибо, чур. – Я не могу скрыть разочарования. Все эти усилия только для того, чтобы узнать, что моя кровь – лучшая приманка?

– Что за молодежь пошла, никакого уважения! Ни выслушают до конца, ни печеного яблочка не предложат!

– Испеку я тебе яблок! Говори только! – поддаюсь я на вымогательства домового.

– Так вот, совет такой. Попроси в награду от демонов защиту. Заклинаешь их именем, высказываешь просьбу и обязательно добавляешь «желаю». Только думай, последыш, прежде чем молвить. Если смогут демоны извратить твои слова, они так и сделают!

– Хороший совет, дедушка, спасибо. – Я кланяюсь. Спина не отсохнет, а домовой действительно полезный совет мне дал.

– Ну дура ж все-таки, как такая уродилась и смогла до таких лет дожить! – опять ругается домовой. – Спасибо она говорит! Нет бы сказать: «Дедушка чур, а как мне вызвать демона, чтобы награду у него испросить?»

Чувствую, как меня заливает краской стыда. Прав ведь домовой! Я уже начала придумывать желание и формулировки, а как и кому их высказывать буду – совершенно не приняла во внимание. Повторяю слово в слово про «дедушку чура». Старичок усмехается в бороду.

– Не безнадежные у меня потомки, радует! Про оберег пятиконечный знаешь? Их еще вроде «пятнограммами» кличут. Чертишь мелом, а лучше ножом на полу или земле, читаешь заклинание призыва. И демон там сидит, пока ты свою награду не получишь. Только с демоном не ошибись!

– А ты какие яблочки больше любишь, дедушка, сладкие или кислые? – пытаюсь поддерживать правила игры домового. «Пятнограммы» – это пентаграммы, судя по всему.

– Краснобоких сладких запеки. Записывай, что стоишь? Или память хорошая?

Есть у меня верности печать,

никто эту печать не сможет взять:

ни руками, ни заговорными словами,

ни отворотным заклятьем,

ни триязыким проклятьем,

ни седым дедом, ни хитрым ведом,

ни ведуницей, ни злой колдуницей,

ни шаманом, ни хитрым обманом,

ни ясными очами,

ни черными кудрями,

ни белой грудью,

ни Адамовым садом,

ни передом, ни задом.

Явись ко мне, (укажи имя)!

– Записала? Что теперь надо сказать? – Домовой хитро щурится, поглаживая бородку.

– Как демонов зовут?

– Молодец, потомок, так и надо! – Старичок откровенно смеется, но, видно, доволен моим ответом. – Десятый и Двенадцатый, я же уже говорил. Но ты права. Так их не дозовешься, надо на мертвом языке звать. Сам-то я запамятовал. Разузнать тебе придется.

У меня есть большое подозрение, что он знает их имена, но решил не подсказывать, чтобы мне жизнь медом не казалось. Да какой мед! На меня тут вся нечисть охоту открыла!

– Спасибо, дедушка, за науку.

– Про яблоки не запамятуй, – бурчит чур, скрываясь за печкой.

Мертвый язык – это, наверное, латынь. Эх, придется в город выбираться, в этой деревне и телефон с трудом ловит, а об интернете и речи не идет. И тут я вспоминаю разговор в лабиринте: «Как Децимус тебя нашел?» Слово «Децимус» звучит вполне подходящим для имени на латыни. Рискнуть? Или выбраться в город, где меня всякая нечисть почуять может и съесть?

Через пару часов я черчу ножом на полу в гостиной пятиконечную звезду, вершины которой соединены между собой через одну. Не зря меня мама таким образом учила звездочки рисовать! Проговариваю вслух записанные на бумажке слова.

– Явись ко мне, Децимус!

Голый парень с клочьями пены в мокрых волосах, появившийся посреди комнаты, удивляется, кажется, больше меня. А где кролик?

Настала пора рассказать, при чем тут кролик и кто такой змей. А началось все с Камчатки, вернее с Эдуарда Михайловича, моего научного руководителя. Этот импозантный мужчина под пятьдесят как-то умудряется даже после восьмичасового перелета выглядеть свежо и элегантно. Подозреваю, что в его кабинете висит портрет, на нарисованной одежде которого и появляется вся пыль и грязь, посмевшая коснуться настоящего костюма.

Именно с легкой руки научрука я попала пару в экспедицию для изучения верований ительменов. Недавнее извержение изменило ландшафт, мы находимся в долине, которая прежде была недоступной для машин.

Я просыпаюсь посреди ночи. Организм намекает мне, что вторая чашка чая после ужина была явно лишней и дело никак не потерпит до утра. Выбираюсь из спальника и с обреченностью вспоминаю, что «удобства» располагаются на улице, метрах в тридцати от палаточного лагеря, где разместилась на ночевку наша группа.

«Будьте осторожны, здесь водятся медведи», – предупреждение гида звучит в моей голове, пока я на ощупь зашнуровываю ботинки. Будить кого-нибудь для компании стыдно. Я успокаиваю себя мыслью, что вряд ли медведи будут подходить так близко к человеческому жилью, тем более что сейчас лето и они не голодные.