Лилия Ларгус - Вирус или Шевелите копытами, Вера Степановна

Десять часов спустя она снова проснулась. Глаза не открывались. Она потёрла веки кулачками – ресницы все покрыты корочкой. Во рту пересохло и появился омерзительный привкус, губы и правая щека облипли подсохшей слизью. Лена испугалась и резко села. Голова закружилась. Телом завладела слабость, ни одна мышца не готова была к движению.

– Что со мной такое?! – прохрипела она и расплакалась. Слёзы смыли корку с ресниц, и она, наконец, смогла открыть глаза. И тут же вынуждена была зажмурить их изо всех сил: такой яркий свет заливал комнату. Даже дух захватило. Она чуть приоткрыла левый глаз (окно было справа), и в щёлочку осмотрелась. Занавески закрывали окно. Полотно было лёгким и полупрозрачным, но всё же. Бесполезный тусклый свет излучал небольшой настенный светильник. Ничего сверхяркого, типа прожектора, освещающего строительные площадки по ночам. Она осторожно открыла оба глаза. В голове застучало от напряжения. Она поморгала, глаза немного привыкли. Лена закрыла лицо руками, слегка надавила на глаза, и убирая руки от лица, вдруг оцарапалась. Растерянно взглянула на свои руки, да так и застыла. Это были совершенно не её руки. Она точно помнила: когда она чистила зубы, в зеркале отражалась округлая маленькая пухлая ручка. А теперь Лена смотрела на узкую удлинённую ладонь с тонкими длинными пальцами. И самое главное – ногти. Накануне того самого телефонного разговора о сбежавшей кошке тщательно подпиленные под корешок, чтобы доктор ненароком не заметил обгрызанных кончиков (бабушка всегда говорила, что так она портит и ногти, и зубы, с тех пор этот суеверный детский страх вопреки взрослой образованной её сущности всегда немного позванивал маленьким колокольчиком в мозгу). Сейчас ногти были длинными и как бы свёрнутыми в половинку трубочки. На кончике каждой трубочки нелепо торчал короткий её собственный привычный еще недавно ноготь. Она повернула руки ладошками от себя. Ногти выглядели пугающе, не не без доли красоты. Напоминали кошачьи. Будто за ночь они выросли и вытолкали старый ноготь.

– Что происходит? – в ужасе прошептала Лена. Она вскочила на ноги – ей показалось, что она просто взлетела к потолку. Полы халата, обычно доходящие до щиколоток, сейчас болтались в районе коленей. Она осторожно откинула левой ногой плед. И, в принципе, не так уж и удивилась. С ногами дело обстояло так же, как и с руками. Только на ногах ногти (когти?) были значительно короче и круче загибались вниз. На кончиках их глупо торчали накрашеные красным лаком старые Ленины ногти. Лена выдохнула, и крепко потёрла лицо ладонями, стирая корочки с лица, одновременно стараясь не пораниться. Во рту она почувствовала какой-то небольшой твёрдый предмет, невесть как оказавшийся за щекой. Осторожно достала его двумя пальцами, уже догадываясь о характере следующего жуткого сюрприза. Тот самый зуб, да, вот она, новенькая пломба. Лена вскрикнула и отшвырнула зуб подальше. Голова у неё закружилась, она свалилась на пол и разрыдалась. Сквозь слёзы взглянула на диван, на который легла прежней, среднего роста, немного более пышной, чем следовало бы, но привлекательной и ухоженной женщиной, а встала неизвестно кем с когтями и без зубов. На мягком круглом подголовнике, служившем подушкой, в подсохшей лужице пены лежали зубы. Это было уже слишком! Лена потеряла сознание.

3.

Лена открыла глаза. Яркий свет ослепил и даже вызвал звон в ушах. Зажмурилась. Осторожно приоткрыла один глаз, второй. Поморгала. Звон утих, предметы вокруг приобрели чёткие очертания. Даже более чёткие, чем раньше. Она осторожно ощупала дёсны. Похоже, с зубами произошла та же история, что и с ногтями. Зубы во рту присутствовали. Коротенькие. Только клыки были нормального размера. Так. Уже что-то положительное. Лена провела рукой по волосам, и сердце её в очередной раз тревожно забилось. Длинным ногтем она зацепилась за заколку и вытянула ее вместе с заколотыми волосами. Со стоном схватилась за голову. Голова была покрыта густыми пушистыми короткими волосами. Она должна наконец увидеть, что с ней стало. С трудом поднявшись на слабые ноги, она вышла в прихожую. Там было зеркало, в котором можно видеть себя в полный рост. Дрожа от страха и слабости, Лена включила свет и приблизилась к зеркалу. Потрясённая, едва дыша, разглядывала она своё отражение. Словно кто-то вытянул её, пока она спала. Ноги, руки, лицо, шея, уши – всё тело выглядело удлинённым. Волосы кое-где ещё свисаели отдельными длинными русыми прядками, но в целом голову покрывал золотистый пух. Самыми удивительными были глаза. Они стали больше. Радужки тоже увеличились в диаметре. Прежний карий цвет стал ярче, темнее, с оттенком крепкого чая. Наверное, поэтому Лена не сразу поняла, что зрачок перестал быть круглым, теперь он был вертикальным, как у кошек. Почему-то зрачки напугали её гораздо больше изменившихся ногтей и зубов. Она никогда не питала особой слабости к кошкам. Она отшатнулась от зеркала и закрыла лицо руками. Затем медленно направилась в ванную. Слабость была невероятная. Руки и ноги, казалось, весили по сотне килограммов каждая.

***

Когда Лена вышла, чистая и свежая, хоть и по-прежнему бледная, последние русые пряди остались на краях раковины. Ногти были сострижены, тело закутано в чистый халат с непривычно короткими рукавами. И босиком. Тапочки стали безнадежно малы. От лишних килограммов не осталось и следа, наоборот, для своего нового роста она была слишком худа. Она вошла в кухню, открыла холодильник и вдруг совершенно потеряла голову. Едва сдерживая дикое рычание, она набросилась на всё подряд: откусывала то ароматную колбасу, то сыр (хотя раньше он казался гораздо вкуснее, теперь же ей почудился в нём неестественный запах – не то пластмассы, не то грязных тряпок), но голод был сильней брезгливости. Запила молоком, судорожно вдохнула между глотками, проглотила булочку, почти не жуя, снова запила молоком, отбросила пустую коробку. Холодная жареная картошечка, свёкла с морковкой, отваренные для салата, исчезли без следа. Она доела бы всё, что только было в холодильнике, даже кажется масло растительное и горчицу, но к счастью, желудок её бездонным не был. А впрочем, кто знает. Общий объём съеденной пищи тянул на небольшое ведёрко. Обессиленная вконец, уселась на пол, отдышалась.

– Однако. Хорошо ещё, курица сырая мне не подвернулась, – она нервно хохотнула. Но несколько минут спустя почувствовала себя гораздо лучше, слабость прошла, она начала соображать.

– Так. В первую очередь мне нужны солнечные очки.

Она поднялась, прихватила с собой банку горошка (не то что бы она уже могла съесть и её, но еду хотелось держать где-нибудь под рукой, ведь кроме переполненного желудка, ни в каком, как говорила бабушка, месте особой сытости пока не прибавилось) и отправилась в прихожую уже твёрже, чем в первый раз. Вновь придирчиво осмотрев себя в зеркале, придя к выводу, что во всём этом безобразии всё же есть определённый шарм, она открыла шкаф и с перекладинки на дверце сняла пару солнечных очков. В очках Лена почувствовала облегчение.