Елена Ахметова - Месторождение №3. Колыбельная

Драпать, признаться, хотелось. Очень. Но иллюзий на счет своей физподготовки я не питала никаких.

– А у меня, – сообщил вдруг Лют, со вкусом затягиваясь, – сегодня запланирован вечер с девушкой.

Мы с Беляной уставились на него с одинаковым недоумением. Не то чтобы Лют выглядел праведником, принесшим обет воздержания, – скорее уж наоборот, – но с чего бы ему ставить нас в известность? Чтобы позавидовали, что ли?

– У меня тоже запланирован вечер с девушкой, – язвительно известила его особистка, кивнув на меня.

Я подавилась смешком. Ну, если рассматривать в таком контексте… прогулка с осчастливленной двойным вниманием Тайкой, совместная готовка ужина и даже ночевка под одной крышей у меня тоже была запланирована. С девушкой. И очень даже симпатичной – хоть и пропахшей табаком.

– Вот я тебе и намекаю, – мягко сообщил Лют, – что мы планируем провести вечер с одной и той же девушкой, а ты рискуешь оказаться третьей лишней. М-м?

А пока я радовалась, что шарф удерживает упавшую челюсть и одновременно затыкает мне рот, не позволяя вывалить все свое недоумение и негодование, Беляна вдруг вся как-то подобралась, посерьезнела и даже затушила сигарету.

– Все-таки ты?.. – спросила она без явной связи с предыдущим разговором. – Есть еще.

– Я уже, – мрачно хмыкнул Лют. – Не в том смысле, но отцу можешь передать. Только чтобы дальше не пошло, ладно?

И оба покосились на меня. Я вжала голову в плечи, но любопытный блеск в глазах погасить не смогла.

– Нет, – сразу сказал мне Лют. – Ни слова. Ты вообще ничего не слышала, ясно?

Я безнадежно кивнула. Рассчитывать на то, чтобы особист по доброте душевной поделился подробностями подковерных интриг своего отдела – пусть даже я явно как-то в них вовлечена – не приходилось.

– Умница, – похвалил Лют. – Возьмешь Тайку, прогуляемся до магистрали, задержимся ненадолго и вернемся. Ужин – с меня. Сплетни, конечно, будут, но их я беру на себя. Пару человек заткну, остальные сами догадаются, как правильно держать язык за зубами.

Я высунула нос из-за шарфа и наивно поинтересовалась:

– А моего согласия ты спросить не хочешь?..

Тайка, меховая предательница, при виде этого бесцеремонного чинуши пришла в бешеный восторг: подпрыгивала, виляла хвостом, лаяла и поскуливала, пока невольно развеселившийся от сей картины Лют не плюнул на так и не снятую парку и не принялся начесывать собаку за ухом. Я зашла в дом за комбинезоном, а вернувшись, застала ее в эротической позе – лапы в стороны, пузо кверху, на морде – блаженство. Особист чесал подставленный ему меховой живот с аналогичным выражением лица.

– Ребят, я вам не мешаю? – скептически уточнила я.

– Присоединяйся, – предложил Лют, посмеиваясь.

Участвовать в групповухе я отказалась, а Тайка, услышав характерный шорох комбинезона, подхватилась и дисциплинированно встала на все четыре лапы, чтобы хозяйке было сподручнее ее одевать, но на особиста косилась с предвкушением. Он не разочаровал: прогулка вышла длинная, а Лют вовсе не гнушался развлечениями в духе «швырни собаке палку», «кинь снежок» и «изваляй товарища в сугробе».

Поскольку под определение товарища с равным успехом подходила и Тайка, и я, до магистрали мы добрались раскрасневшимися, остаточно подхихикивающими (или, в Тайкином случае, полаивающими) и даже взаимно довольными.

Магистрали там, строго говоря, уже не было. Трубопроводы разобрали, траншею засыпали, и только никому не нужная бытовка с выбитыми стеклами и погнутой стеной обозначала место, где планировалась постройка второй по значимости системы магоснабжения в стране.

Но тоска на меня накатила не поэтому, а бессильная злоба и вовсе не относилась к числу эмоций, вызываемых заброшенной стройкой.

– Уже здесь? – спросил Лют, будто уловив перемену моего настроения.

В последнее время подобная чуткость не вызывала у меня ничего, кроме подозрительности, и я молча заломила бровь.

– Я ее не слышу, – сказал особист. – Драконессу. А ты улавливаешь ее настроение уже на этом расстоянии?

Переварив его вопрос, я нахмурилась. Кажется, в прошлый мой визит на магистраль я «услышала» Третью только у самой траншеи, а бытовка стояла ближе к госпиталю…

– Она злится все сильнее, – осторожно сформулировала я.

Но Лют, к счастью, не относился к числу тех, кто считал, что драконье горе я выдумала для пущей драматичности.

– Ты говорила, что связь двухсторонняя, – сказал особист, вместе со мной шагая к центру месторождения. Судя по неунывающему виду, он действительно ничего не чувствовал. – Сможешь попытаться ее как-то… ну, утешить?

Я недоверчиво посмотрела на него снизу вверх. Тайка, поджав хвост, доверчиво прислонилась ко мне меховым боком.

– Мы все еще говорим о многотонной ящерице, живущей сотни тысяч лет. Как считаешь, с какой скоростью она думает? Мои увещевания ей покажутся комариным писком, – неуверенно хмыкнула я.

Это уже не говоря о том, что мне самой чертовски хотелось бы, чтобы меня кто-нибудь утешил. Два горя плохо уживаются рядом: каждый хочет говорить о своем, а не сочувствовать чужому.

– Но попытаться-то ты можешь? – с еле слышным нажимом поинтересовался Лют.

Я растерянно пожала плечами и остановилась.

Раз я ее слышала даже отсюда – значит, и она меня услышит. Незачем идти дальше.

Только вот что я могла ей «сказать»? «Мне очень жаль» – плохо перекладывается на язык эмоций. «Мне стыдно за свое невежество и грустно из-за того, что оно причинило тебе боль» – уже ближе, но вряд ли способно кого-то успокоить.

Разве что… я уселась в ближайший сугроб, обняла Тайку и, зажмурившись, уткнулась носом ей в холку. Почти полтора месяца назад – полторы вечности назад – эта жизнерадостная рыжая девочка стала единственным, ради чего я хваталась за реальность и искала способ выбраться, вернуться и жить дальше, несмотря ни на что. Я была не одна, я была нужна ей, и это меня спасло.

Ответственность за кого-то.

Третья тоже была не одна. Первая значила для нее много – если вообще не все на свете – и с ее гибелью мир стал тусклее, тоскливей, но здесь все еще оставались Второй, Четвертый и Пятый. С ними Третью связывали точно такие же узы, и она была для них тем же, чем Первая – для нее.

… но драконы точно так же скорбели о Первой и гневались. У них была Третья, о да. Но это никак не отменяло того, что Первую убили. Убили беззащитную, во сне, убивали медленно и со вкусом, называя ее смерть техническим прогрессом и ни о чем не жалея, ничего не стыдясь. Ее убили люди, мимолетные, мелкие, мелочные, чья жизнь не стоила и грана от ее вечности…

– Тиша!

Меня заставил встряхнуться даже не оклик, а весьма чувствительный, несмотря на толстый рукав парки, укус. Но на тот момент я была совершенно не настроена обижаться на Тайку из-за него.