Эдуард Мухутдинов - Мечи Эглотаура. Книга 1

Я проснулся от того, что настойчиво звонил телефон. Я укутался в подушку, задрапировался одеялом так, что пушки не добудятся. Бесполезно. Эта адская выдумка человечества гремела так, что подняла бы и мертвеца.

А ведь я специально убрал подальше будильник, дабы не разбудил меня случайным отрывочным и непредусмотренным звонком. Наглухо закрыл все окна и плотно их занавесил. Повесил на дверь табличку: «Не беспокоить!» Специально, чтобы подольше поспать. Надо было отключить и телефон. Или я отключил его? Не помню.

Проклятый аппарат зудел и зудел, от него у меня начала раскалываться голова. Минут пять назад я надеялся, что кому-то там надоест, и он бросит наконец трубку. Не вышло, черт побери.

Шевельнувшись, я выпростал руку из-под одеяла и вытянул ее как можно дальше, потом описал окружность. Может, достану до телефона? Не достал. Рука бессильно упала на мягкий, сырой и холодный ковер.

Телефон звенел.

Отчаянно матерясь, я сбросил одеяло и сел на кровати. Не открывая глаз, потянулся за трубкой. Никак. Пришлось встать и сделать на неуверенных, гнущихся в разные, но никогда не в нужные, стороны конечностях, называемых ногами, три шага вперед. При этом я отчаянно водил руками, пытаясь нащупать пыточный инструмент.

Но когда ладонь легла, наконец, на влажную холодную поверхность трубки (блин, наверху у кого-то трубу прорвало), телефон замолк.

Я поднял лицо к потолку и многоэтажно выругался. И замер на полуслове.

Влажную? Холодную? Прорвало в квартире наверху? Я ж на последнем этаже живу! Потолок течет?!

Я открыл глаза. После этого эпохального действа челюсть медленно потеряла управление и съехала куда-то вниз, где перестала чувствоваться. Язык самовольно вылез наружу и нагло улегся загорать на зубах. Веки до упора откинулись вверх, пока не уперлись в брови. Глаза же я ощутил как два больших шара, вот-вот готовых выпрыгнуть и покатиться по своим делам.

Может, я слегка преувеличил, но суть осталась прежней. Мало сказать, что я был ошарашен — просто остолбенел.

Какой там к черту потолок? Надо мной в орнаменте из крон деревьев голубело небо!

Восстановив через несколько минут частичный контроль над членами, я с трудом опустил голову и уставился на округу. Дикость происходящего еще не полностью дошла до меня. Кровать стояла на лужайке, аккуратно подстриженной подобно газону. Со всех сторон почти вплотную к ней подступал густой и труднопроходимый лес. В трех шагах от кровати находился пень, у которого я и стоял. На пне покоился телефон, его корпус покрылся росой.

Я растерянно проследил за проводом и увидел, что в полуметре от аппарата он просто обрывается. Как же он тогда звонил?

И кто звонил?

И как я вообще здесь оказался?

Судя по всему, стояла середина лета. Было явно утро, так как роса еще не высохла. Ну ладно, утро — это понятно. Но лето? Помнится, когда я засыпал, вовсю мела январская метель.

Каким образом я умудрился проспать всю зиму, весну и часть лета, перенести кровать в густой лес, да еще прихватить с собой телефон? Я огляделся. Никакой одежды рядом не наблюдалось, кроме трусов, что прямо на мне. Да и вообще больше ничего не было. Кровать с одеялом, телефон — и я.

А кто такой, вообще-то, я?

Эта мысль доконала, и я наконец с размаху сел на ровный травяной ковер (еще одна загадка: кто его так постриг?). Я не мог вспомнить своего имени…

Может, все это только кажется, а на самом деле грешное тело обретается сейчас в каком-нибудь государственном доме в окружении Наполеонов, Сталиных и Брежневых? Скорей всего.

В то же время, каким образом мне удалось сойти с ума? Предпосылок вроде бы не было…

Зазвонил телефон.

На этот раз я уставился на него чуть ли не со страхом. Как может работать аппарат, у которого: во-первых, нет питания, во-вторых, нет способа приема сигнала?

Телефону до этого не было дела. Он звонил и звонил. Наконец, я снял трубку.

— Алло, — это был мой сдавленный еле слышный шепот.

На другом конце молчали.

— Алло, — вторая попытка удалась лучше.

В ответ послышалось тяжелое дыхание.

— Кто… кхым-кхым… кто звонит?

Нет ответа. Секунд пять я вслушивался в неровный хрип, доносившийся из трубки. Потом раздался рык.

Хм. Рык — мягко сказано. Как будто в метре от ушей грянул гром. Лавина звуков пронеслась сквозь мозги, вытряхнув все мысли. Ощущение — словно пудовая чугунная чушка с размаху заехала прямо в ухо. На несколько минут я напрочь оглох и сидел, тряся головой.

Когда мироощущение вернулось, первым делом я положил трубку и зарекся ее поднимать. Далее, как ни странно, пришла решимость. Что за подлые шутки, блин? За такие развлечения мы, бывало, били морды. Неважно, что я сбрендил, пойду искать весельчака. Глядишь, к моменту просветления и обрету душевное спокойствие.

Но полуголым не пристало бродить по свету. Не каменный век, все-таки. Я обернул одеяло вокруг себя, кое-как завязал на груди узел, облачившись таким образом во что-то наподобие греческой туники. Огляделся еще раз. Брать, вроде, больше нечего. Наугад выбрав направление, я потаранил прямо в кусты. Впрочем, здесь везде была непроходимая чаща.

Через полминуты телефон зазвонил снова. Я остановился было, но потом махнул рукой и решительно зашагал дальше. Еще чего!

Где-то спустя полчаса упорных продирательств сквозь бурелом лес поредел, выровнялся, исчезли сухостой и поваленные деревья. Идти даже стало в какой-то степени приятно, хотя сучья немилосердно кололи пятки. А еще полчаса — и я вышел на опушку. И снова, как стоял, так и сел.

От опушки земля круто спускалась вниз. Внизу, на широкой долине, на левом берегу быстрой реки стоял средневековый замок.

Куда я, черт побери, попал? Что еще придумает мой больной разум?

С другой стороны, сумасшествие это покамест не так уж и неприятно. Ну поскакал немного по сучьям, ну и что? Продрался сквозь бурелом, — так ведь продрался же. У меня вдруг возникло дикое желание исследовать мир, сдуру изобретенный бедным рассудком. Найти причину того, почему я решил себя оглушить. Где кроется чертик в моем заплесневелом мозгу? Пока я здесь, неплохо бы разведать, что к чему — глядишь, начну лучше себя понимать. Когда приду в сознание — легче будет.