Михаил Ахманов - Клим Первый, Драконоборец

– Разумею, – сказал Клим, чувствуя, как ползут по спине холодные мурашки. – Значит, Авундий этот…

– Чина невысокого, однако тот самый, – подтвердило отражение. – Ловец душ.

С минуту Клим соображал, как быть с этой новой проблемой. Стравить Авундия с драконом? Так где дракон, а где Авундий. И с чего бы им ссориться? Но больше ничего полезного в голову не приходило.

Наконец он перевел дух и молвил:

– Ну ты и темнила! Что ж сразу ситуацию не обрисовал!

– Обрисовал, – не согласился зазеркальный собеседник. – Если помнишь, в первый же вечер, в тот, когда Альжан явилась. Что тебе было сказано? – Старец опять ехидно ухмыльнулся. – Попал ты, парень! Ох, попал!

– Я тут который раз попадаю, – буркнул Клим. – И с пустой казной, и с орками, и с драконом. Да еще с барышнями, что тобой обещаны… Что-нибудь придумаю. Выкручусь!

Отражение захихикало:

– Барышни, думаю, меньшее из зол… Кстати, как тебе третья? Разглядел, недотепа?

– Если от черта не отобьюсь, не бывать ей королевой, – с грустью заметил Клим. – А жаль! Мне она очень по сердцу пришлась.

Старец не отозвался – сдвинув брови, он о чем-то размышлял. Что за мысли крутились в его голове? И была ли та голова и все остальное некой реальностью или чистым миражом? Клим того не ведал, но казалось, что отражение ему сочувствует. Какой от этого прок, он тоже не знал. Разговоры разговорами, а чья рука могла дотянуться к нему из зазеркалья?

– Надо подсобить родному человечку, надо, надо, – вдруг пробормотал старец. – Конечно, не по закону это, зато по всем понятиям. И чтобы грех откупной имелся, пусть даже полная фигня… Ан нет греха! Недотепа! Я ж и говорю, недотепа! Хоть бы девку какую совратил! – Его взгляд, будто оценивая, уперся в Клима. Недовольно фыркнув, старик добавил: – Ты вот что, голубок… Если третья барышня подходит, ты того-этого… резину не тяни. Под локотки ее и на постель. Тебе зачтется.

– Что зачтется? – спросил Клим, хлопая глазами.

– Грех! – рявкнул старец. – Что за тупой ублюдок! Делай, как говорю!

Зеркало начало меркнуть. Клим, опомнившись, стукнул по раме кулаком.

– Погоди! Про Жинуса хочу спросить, про казначея, что у Авундия в подельниках! Куда он делся?

– Куда положено, – откликнулось отражение. – У него свой договорчик был, да кончился. Нынче он… Могу показать, но вряд ли это тебе понравится.

Беспросветная тьма затопила зеркало. По ногам Клима пополз холодок, только сейчас он сообразил, что стоит на полу босиком. Он повернулся к окнам. Осенние звезды глядели на него, перемигивались с сожалением и словно бы напоминали: горько, но правда… Что теперь будешь делать, король? Не много ли взял на себя – дракона да еще и дьявола?

– Не много, – буркнул Клим. – Дьявол! Дракон! Чума на оба ваших дома!

Королевская охота – дело серьезное; даже без короля длится она не день, не два, а минимум три-четыре. Клим использовал это время с толком: отменил балы и турнир, но эльфийских послов принял, одарил их алмазами с Северных гор, простился с Дезидерадой и отправил принцессу в родные леса. Конечно, под надежной охраной из сотни гвардейцев, так как за эльфийскими единорогами катилась вереница возов, набитых золотом. Долг был уплачен, и Дитбольд с казначеем составили об этом грамоту на хайборийском и эльфийском, а Дезидерада приложила к ней волшебное кольцо-печать. Теперь оставалось выполнить обещанное – разделаться с драконом.

Клим наблюдал за отбытием послов с замковой стены. Эльфы в воздушных одеяниях, сотня всадников в броне, возки с припасами и драгоценным металлом растянулись на половину Королевского проезда. Два единорога несли портшез принцессы, и за тканью занавесок можно было различить ее тонкую фигурку и лицо в сиянии золотых волос. Кавалькада во главе с гвардейским офицером неспешно тронулась в путь, добралась до площади, скрылась ненадолго за домами и, миновав городские ворота, выехала на Южный тракт. Вздохнув, Клим прошептал: «С глаз долой – из сердца вон…» Затем откупорил сосуд с эльфийским медом и выплеснул его на землю. Хоть не отрава, как у нехайского принца, а все же напиток сомнительный.

На стену забрался сир Астрофель, взглянул на Южный тракт и произнес с облегчением:

– Приняли мы эльфов с честью и, хвала Благому, с честью проводили. Эльфы хоть и хитры, зато видом приятны, не скандальны, мясного не едят и пива не пьют… А что с нехайцами, твое величество? Доколе будем их кормить-поить, бесчинства терпеть и тратить деньги на франкские жюльены?

– Как вернутся из леса, сразу дам аудиенцию и скатертью дорога, – молвил Клим. – В тронном зале с ними распрощаемся. Организуй, Филя, как положено – советники, придворные, почетный караул…

– Исполню, государь. Чем велишь одарить?

– Великому князю – щит с дорогими каменьями, в знак того, что защитим мы нехайские земли от врагов и набегов. Рыцарям – по бочонку пива и серебряной кружке. Принцессе – бархата, парчи и тканей дорогих. Принцу… – Клим задумался. – Принцу фляжку с вином подарим.

– Золотую?

– Нет, обычную кожаную.

Смотритель дворца вздернул брови.

– Кожаную, государь? Ты уверен? Не будет ли в том обиды и поношения?

– Не будет. Точно знаю, принц останется доволен.

В тот же день, ближе к вечеру, Климу принесли коробки от мастера-портного Енагита, лучшего в городе. Доставил их паж Кохто, очень гордый тем, что выполняет наисекретнейшее поручение владыки. Кохто было пятнадцать лет, ростом и статью он походил на королевского оруженосца, за что его и выбрали: мерку портной снимал с пажа.

Солнце двигалось к закату, и в думной палате, где сидел Клим, начало темнеть. Джинн Бахлул ибн Хурдак, тренировавшийся в левитации, повис над его головой, затем опустился на стопку мягких пергаментов, служивших ему постелью. Джинн выдрал волосок из бороды, щелкнул пальцами, и на его коленях возникло блюдо с крохотной лепешкой. Бахлул принялся за еду, иногда прикладываясь к наперстку с яблочным компотом. Вина он на дух не переносил.

– Я здесь, государь. Как ты приказал, – послышался тихий голос.

Лицо и фигура оруженосца тонули в тени, но то, чего Клим не видел, рисовало воображение: синие глаза, арки темных бровей, высокий чистый лоб, светлые волосы, спадавшие на плечи… Не золотые, как у эльфийки, а цвета колосьев, цвета зрелых нив, что окружали город. Клим видел это даже в полумраке комнаты.

– Иди в мою опочивальню, – сказал он. – Там коробки с новым твоим облачением. Переоденься.

– Слушаю, мой господин.

Тихий шелест шагов… Потом за дверью кабинета звякнули кольчуги стражей, раздались негромкие голоса, вошел Бака и, поклонившись, стал зажигать светильники. Комната наполнилась мягким мерцающим отблеском огней, лишь высокий свод прятался в сумерках.