Александр Журавлев - Продавец снов

– Спасибо за холодильник, – и, присаживаясь за стол, добавила: – Что заскучали? Может, в картишки развеемся?

– В «дурочка», – предложил Ворон.

– В «подкидного», – добавила Вихляева.

– Идёт, – поддержал Кузьмич. – А ты что молчишь, брат? – обратился он к Ангелу, отрешённо уставившемуся отсутствующим взглядом в какое-то только ему одному ведомое пространство.

Ангел встал, налил себе рюмку водки и торжественно произнёс:

– За вечную молодость дам нашего сердца, за Дульсиней!

– Где это он так наловчился? – шепнул Ворон Кузьмичу.

– Моя школа! – гордо ответил слесарь.

Все поспешили разлить себе по рюмкам водки и, поддержав тост вставанием, молча выпили. Неожиданно в квартире погас свет.

– Пробки в электрощитке, наверное, перегорели, – предположила хозяйка.

– Или кто-то лишает нас игры в карты, – насторожился Ворон.

– Что же, тогда сыграем в жмурки, – повеселел Кузьмич. – А разливать будем по булькам.

– А вы шалун, Андрей Кузьмич, – сказала Вихляева.

– А вдруг это неприятель козни строит? – проявил бдительность Ангел.

– У нас каждая пятилетка – козни. Ремонт фасада в доме уже десять лет делают. Теперь свет будут столько же делать, – посетовала хозяйка.

– Зато у нас в стране больше, чем у всех в мире чугуна, – выступил Кузьмич.

– Да, заслуги принижать нельзя, – согласился Ворон. – Что есть, то есть.

Вихляева зажгла свечу, поставила её на блюдце в середину стола, раздала карты. Козырными вышли бубны. С первого же захода Кузьмич собрал у себя половину колоды. Потом из игры вышли Ворон и Ангел, и вся интрига игры свелась к дуэли двух игроков – Вихляевой и Кузьмича.

– Туз крестей, – сказала хозяйка, выкидывая карту на стол.

– А мы её козырем, – ответил игриво Кузьмич.

– А вот тебе ещё туз, – нападала Александра Никитична.

– А мы его опять козырем, – не сдавался игрок.

Вихляева вздохнула и бросила на слесаря пытливый взгляд.

– Теперь ты точно у нас дурачком будешь!

– Не дождётесь! – засопел от негодования Кузьмич.

– Как сказать… – возразила она, и выложила на стол ещё один туз.

Слесарь невозмутимо собрал в колоду развёрнутые в руке веером карты, вытянул наугад первую попавшуюся и бросил её на стол.

– Мы и эту козырем, – сказал он.

– Ты что нам здесь горбатого лепишь. Где ты видишь, что она козырная? – ткнув пальцем в карту, возмутилась Вихляева.

– Козырней не бывает, – отпарировал Кузьмич.

И в тот момент, когда Александра Никитична склонилась над столом, чтобы лучше разглядеть масть, он задул свечу.

– Шулер! – донеслось из темноты. И вслед за обвинением раздалась звонкая затрещина. Потом чиркнула спичка и стол снова осветила свеча.

Ангел привстал со стула, в недоумении хлопая глазами и потирая себе затылок. Рядом с ним стояла Вихляева, поглаживая руку и косясь то на Ангела, то на пригнувшегося к столу Кузьмича.

– Вот так конфуз, – определил ситуацию Ворон.

В дверь постучали. Все с удивлением уставились в тёмный проём коридора.

– Кого там ещё черти несут? – первой встрепенулась хозяйка.

В дверь уже нагло ломились. Не дожидаясь, пока её вынесут, Вихляева схватила свечку и потрусила в прихожую.

– Кто? – спросила она.

– Электрики, – прогудели с лестницы голоса.

– Хорошо, что не пожарные, – успокоилась Александра Никитична.

– Открывайте, открывайте, – поторопили за дверью.

– Удивительная, просто невообразимо скорая и трогательная забота коммунальных служб. Случайно, вы не с дуба упали или рак на горе свистнул? – допытывалась Вихляева. Но её вопросы остались на лестничной площадке без внимания.

Никитична открыла дверь. И, как по мановению волшебной палочки, тут же в квартире зажёгся свет.

На пороге стояли отнюдь не электрики, а два престранных чудака в спортивном трико с эмблемой спортивного общества «Динамо». Один был худой и длинный, другой – тучный и небольшого росточка.

– Вам что? – изумилась Вихляева.

Продолжая игнорировать вопросы хозяйки, пара атлетов вошла в квартиру и двинулась на кухню.

– Куда? – крикнула им вслед Никитична.

– Молчать! – рявкнул толстяк, видимо, старший. – Всем предъявить документы.

– Ты у себя дома ори, недомерок, и пошёл вон! – вскипела Вихляева.

– Что-о-о? Сопротивление органам чинить! – Старший вынул удостоверение службы государственной безопасности.

– С вещами на выход! – строго скомандовал длинный, видимо, младший.

Кузьмич схватил со стола недопитый графин с водкой и со словами: «Не ради пьянства, а дабы не пропадать добру», – отправил всё содержимое себе в рот, запив поспешное возлияние томатным соком.

Реакция ослабленного организма не заставила себя долго ждать. Слесаря качнуло. Пытаясь найти опору, он вытянул перед собой руки, но не нашёл и, произнеся синеющими губами: – Не пей вина, Гертруда, – сражённый алкоголем, свалился на пол.

– Брат, брат, – шептал, склоняясь над ним, Ангел, – не покидай нас.

– Может, ему промывание или клизму сделать в качестве оказания первой помощи, – предложил длинный и выжидающе посмотрел на толстяка.

Кузьмич приоткрыл один глаз.

– Насилия не потерплю, – процедил он сквозь зубы. – Сначала оплатите, а потом выкачивайте.

– Ура! Кузьмич живее всех живых! – Казимир взвился к потолку и присел на форточку.

– Отставить! – скомандовал старший. – Тишина! – погрозив кулаком слесарю, он обратился к длинному: – Этого подозреваемого, – он ткнул в слесаря пальцем, – под конвоем забрать в отдел. А что касается этого экземпляра, – он бросил взгляд на Ворона, – поскольку налицо необыкновенная языковая способность, птицу следует отловить и передать в институт по изучению пернатых.

Младший, выслушав поручение старшего, ринулся выполнять поставленную задачу. Взяв с кресла плед, он кинул его на Ворона, но промахнулся. Казимир взмахнул крыльями и оказался на раме с репродукцией картины Пабло Пикассо.

– Ну что же ты! Теперь попробуй, достань его оттуда, – негодовал старший.

– Сейчас я его на приманку возьму, – проявил смекалку длинный.

– Если это поможет, то – действуй! – одобрил толстяк.

Младший отыскал на столе краюху хлеба и покрошил её на тарелку. Затем влез на стул и, протягивая её Ворону, стал звать:

– Цыпа, цыпа, цыпа.

Не видя никакого результата от действий подчинённого, толстяк занервничал.

– Может ты ему мало хлеба покрошил?

– Минуту терпения и птица будет нашей, – уверил его длинный.

– Вот придурки! – прокомментировал происходящие Казимир.

Настырный птицелов встал на цыпочки и тут он встретился взглядом с глазами «Плачущей женщины». Увиденное им навсегда осталось в его памяти. Портрет сначала подмигнул ему, а затем показал язык. На это зрелище младший выкатил свои глаза так, что они чуть не лишились хозяина. Мурашки в стремительном галопе пронеслись от головы до пят. Выронив тарелку, длинный прогнулся назад. Стул под ним подломился. Жалкая попытка удержать равновесие не имела успеха, и он растянулся на полу рядом с Кузьмичом.