Аркадий Аверченко - Избранные произведения в одном томе [Компиляция]

А у Белобоковых тоже тревога, тоже сумятица:

— Ну, держись, Марья! — угрюмо говорит Белобоков жене. — Нынче визитер сильно должен напирать. Обголодали очень. Боюсь, как бы они не сорганизовались. Раньше-то, когда в одиночку ходили — легко его, подлеца, было отшить, а теперь они, говорят, стаями стали ходить, как голодные волки… Одна партия даже пулемет завела. Не пустишь — так и начнут по фасаду очередями!

В комнату, запыхавшись, влетел выставленный на улицу махальный — сынишка Белобоковых:

— Идет! Прямо к нам вот так и идет… Синий весь, глаза горят и зубами щелкает…

— Запирай двери!! Гаси огни! Петька, на парадную! Заваливай тюфяками! Кухарка! Если через кухню пропустишь — убью, как собаку. Все в погреб! Забирай провизию, может так три дня отсиживаться придется. Этот Фитюков правильную осаду способен повести. Петька! Тебе поручаю окно, что около соседнего балкона. Будет лезть — бей его по голове цветочным горшком!

До ночи сидели в мрачном, сыром погребе.

А ночью маленькая Катя открыла слипшиеся ото сна глазки, вгляделась при свете сальной свечки во что-то и пролепетала:

— Вон челт. Челт плишел!

— Где черт? — испугалась мать… — Что ты, милая? Из угла выдвинулась какая-то черная фигура и любезно сказала:

— Простите, Марья Кондратьевна, это никакой не черт, а я, Фитюков. Зашел по дороге к вам с визитом, с праздничком поздравить… Вы не смотрите, что я такой черный… Это я по дороге завернул к вам через дымовую трубу. Звонок у вас, очевидно, испорчен… хе-хе… Так вот я с крыши… Признаться, проголодался ужас как. Сейчас бы кулича хороший кус, да ветчинки. Как вы на этот счет смотрите, многоуважаемая?

— Видите ли… у нас ничего нет… не достали… Скажите, где были у заутрени?

— Дайте!

— Ни крошечки нет! Где были у заутрени?

— А тебе какое дело, бабье разнесчастное?.. Так ничего, говоришь, нет? Эй, Митька! Степа! Все сюда — ищи! Ищи, чем бы разговеться!!.

Топот многочисленных ног наполнил сердца хозяев леденящим ужасом.

— Пощадите! — пролепетал Белобоков.

— Нам, брат, вас щадить — сами ноги протянем! Шарь по всем углам! Это что? Кулич? И полкурицы?

Стой, держи хозяина — кусает за ногу! Свяжите его, пока мы разговеемся, поздравим хозяйку с праздничком…

— Чтоб вы подавились!

— Нечем и давиться тут! Как кот наплакал… В земле ничего не зарыто? Будь бы время, пол бы взрыли, да некогда: еще к Мясоедовым нужно спешить — поздравить с праздничком. А то я их знаю: не придешь с визитом — в претензии будут. А не пустят — ручную гранату в дверь брошу!!!

— Будете вы сидеть за это, — прохрипел хозяин.

— Ей-Богу, некогда сидеть — надо спешить.

— Я говорю — в тюрьме будете сидеть!

— Подумаешь, важность! Все там будем. А пока — всего хорошего. У кого разговлялись? Где были у заутрени? Да ты, собака, что за руку кусаешь?

Так пышно празднует ныне коммунистическая Русь лучший в свете праздник — Светлого Христова Воскресения!

Когда государственному человеку приходит в голову какая-нибудь государственная идея, у него нет времени самому возиться с разработкой деталей проекта.

Для этого есть специалисты, которые должны взять на себя черную работу.

Поэтому я нисколько не был удивлен, когда получил от болгарского премьер-министра Стамболийского такого рода письмецо:

«Дорогой Аркадий Тимофеевич!

У меня есть проект — устроить «опытные коммуны» для коммунистов. По моему проекту следовало бы огородить какое-нибудь место, напустить туда коммунистов, дать им машины, одежду и продовольствие, а потом — через годик — взглянуть: как расцветает коммунизм в этих идеальных условиях? Вот моя мысль в сухой схеме. Прошу разработать детали».

Считая мысль Стамболийского неглупой, а предстоящую мне разработку деталей очень заманчивой, я с головой погрузился в работу…

— Везут, везут!

— Кого везут?

— А коммунистов!

— Что же, их вешать будут, что ли?

— Зачем вешать, дубовая твоя голова?! Это Стамболийский переносит их в идеальные условия.

— А ограда зачем построена?

— Чтоб со стороны никто не видел. Опять же — чтоб не разбежались.

— Гляди, гляди, ребята, — в клетках они!..

— А как же? Все рассчитано! Каждую клетку вплотную подвезут к воротам, потом откроют ворота, — чтоб по бокам щелей не было, потом поднимут решетку клетки, — они и выпрыгнут внутрь. Ни побега, ни скандала быть не может.

— И как это, ей-Богу, Стамболийскому не стыдно людей мучить?!

— Помилуйте, мадам, — какое же тут мученье?! Наоборот — Стамболийский хочет поставить их в идеальнейшие условия. Ведь раз они коммунисты — они должны быть в восторге от этой идеальнейшей коммуны. Всего предоставлено в избытке — устраивайся и процветай!

— Да ведь они горло друг другу перегрызут.

— Коммунисты-то? Эх, не знаете вы, мадам, коммунистов. Это настоящее братство на земле — как в раю жить будут!

Когда вытряхивали из ворот первую клетку с коммунистами — произошел инцидент, который можно было рассмотреть сквозь прутья клетки: один дюжий парень растолкал всех других внутри клетки, дал кому-то по шее, кого-то сбил с ног и, вскочив в ворота, закричал:

— Стоп, товарищи! Я буду председателем совета народных комиссаров!

— По какому праву? — обиделся другой коммунист.

— А вот по какому, что ты у меня еще поговори. Знаешь, что бывает за восстание против советской власти? Товарищи! Прошу у меня регистрироваться. За нарушение — общественные работы и мытье полов в казармах.

К вечеру все клетки были опорожнены. Любопытная толпа стала задумчиво расходиться.

На другой день у внешней стороны ограды прохожий поднял записку, с камнем внутри для весу:

«Товарищ Стамболийский! Вы говорили, что дадите все, что ни в чем нужды не будет, — и обманули! А где же оружие? Как же совет народных комиссаров будет поддерживать порядок?? Пришлите срочно».

Оружие послали — и ночью случайные прохожие могли слышать, что в присланном продукте действительно была большая необходимость.

Одна стена ограды сделалась совсем красной.

Вторая записка, перекинутая на волю через месяц, была самого отчаянного содержания:

«Не хватает машин и продуктов! Мы трестировали промышленность и социализировали продукты сельского хозяйства — и всего оказалось мало! Считаем это обманом с вашей стороны. Пришлите еще. Большая нужда в машинах для печатания кредитных билетов (прежние износились) и в рулеточной машине. Хотим государственным способом ввести азарт в берега».

Несмотря на то что на вторую записку Стамболийский ничего не ответил, за ней, через месяц, последовала третья:

«Не хватает людей! Людской материал расходуется, а притоку нет. Если можно, пришлите побольше буржуазии. Товарищи коммунисты расхватали командные должности, а над кем командовать — неизвестно! И работать некому. С буржуазией же пришлите и патронов ввиду угрозы буржуазного саботажа. В случае отказа буржуазии явиться к нам, наловите их побольше и пришлите.