Аркадий Аверченко - Избранные произведения в одном томе [Компиляция]

Били они его так прилежно, что мне наскучило смотреть.

— Ну, довольно, — примирительно сказал я. — Отдохните-ка лучше.

Оба оторвались от хозяина, сели на диван и закурили папиросы.

— Я его вздул за волосы, — сказал зеленый человек. — А вы за что?

— А я за мыло. Дал мне, каналья, такого туалетного мыла, что сегодня утром я нашел около этого мыла целую гирлянду дохлых мышей.

— Правда? — обрадовался зеленый. — А меня мыши, представьте, одолели. Дайте мне ваше мыло, а я вам дам свою краску для ращения волос.

— А она материи может красить?

— Великолепно! Я втирал ее в голову полотенцем. Получилось прекрасное зеленое полотенце. С мылом мыли — не отходит!

— Знаете, это мысль! Я перекрашу свою серую домашнюю куртку в охотничью!

Завершив эту странную сделку, оба дали еще по лишней затрещине хозяину и удалились под руку.

Мы остались вдвоем с хозяином. Сердце у меня доброе. Поэтому я сказал:

— У вас на лице два синяка. Приложите к ним свинцовую примочку.

— Боюсь, — робко сказал он.

— А что?

— Да у меня там в углу стоит бутылка свинцовой примочки. Я и боюсь.

— Чего?

— Сделаю компресс, а у меня вдруг на ушибленном месте волосы вырастут или зубы.

И нерешительно добавил:

— Не сделать ли примочку лимонной кислотой? Или пастой для зубов? Авось, поможет.

Мы разговорились.

— Ах, как мне не везет в жизни, — жалобно сказал хозяин. — Вот, например, такой случай… Однажды я голодал. Один владелец паноптикума познакомился со мной и нанял меня на амплуа «знаменитого голодателя». Подрядился я за солидную сумму голодать в стеклянном ящике 40 дней — рекламу он закатил хорошую. Запечатали меня при публике и оставили одного. А ночью так мне захотелось есть, что я разбил ящик, вылез, пробрался в комнату хозяина и съел целый окорок ветчины, гуся и двадцать яиц. Тогда он стал рекламировать меня как знаменитого обжору! Дела пошли хорошо, но я совершено объел его, и он разорился… И так все у меня в жизни. Думаешь, — сделаешь одно, а выходит другое. Изобрел мыло, а оно от мышей, выдумал мазь для ращения, а она, оказывается, самая прочная краска в мире! Вот и теперь: есть у меня девушка на примете — молодая, красивая, скромная такая, что лишнего кусочка тела не покажет… Никаких декольте, никаких вольных разговоров. Прекрасная для меня пара, а боюсь!

— Чего же вы боитесь?

— Уж поверьте, — что-нибудь случится.

— Да что же может случиться?!

— Мало ли: или окажется, что она мужчина, или что у нее до меня уже есть два живых мужа.

— Глупости! Наоборот, такая жена может вас от многого уберечь. Женитесь, пока другие молодцы не опередили.

— Вы… думаете? Расстались мы друзьями…

Дома я вспомнил о купленных пилюлях от кашля.

Это было что-то клейкое и на вкус неприятное. Я пососал с минуту и с отвращением выплюнул на пол.

Прохаживаясь по комнате, стал раздумывать о странной судьбе моего нового приятеля.

Сделал несколько шагов и вдруг — прирос к месту! Одна нога будто вросла в землю. Я дергал ею, вертелся на месте, кидался из стороны в сторону — все было напрасно!

Я присел на пол, расшнуровал ботинок и вынул из него ногу.

Осмотрел приклеившийся ботинок — так и есть: пилюля от кашля!

Вообще эти пилюли оказались превосходным средством: разобьется ли у меня ваза для цветов, или отлетит от стула ножка — кусочек пилюли связывает все так, что вещь делается еще прочнее, чем целая…

Недавно, проходя мимо магазина моего приятеля, я вспомнил о нем и зашел.

— Здравствуйте! Я пришел предупредить вас, что если вы будете продавать ваши пилюли от кашля как клей, — наживете большие деньги.

— Так я и знал! — горестно всплеснул он руками.

— Что-нибудь в этом роде должно было случиться! А вы помните, я вам говорил насчет невесты? Женился!

— А-а! Поздравляю! Ну, что ж? Все благополучно? Она не оказалась мужчиной? У нее не было до вас двух живых мужей?

Он горько усмехнулся:

— Хуже!

— Вы меня пугаете?!

— Татуирована !! Да как! Живого места на теле нет. Обнять ее не могу, — будто китайскую ширму с драконом обнимаешь!

— Чудеса! Послушайте!.. Ведь вы могли бы ее за деньги перед публикой демонстрировать.

— Вот то-то и оно!! А я вместо этого на ней женился! Всегда у меня так: делаешь то, чего не нужно, а что было бы хорошо — так узнаешь об этом слишком поздно!!.

— Подсудимый Шишкин! За что вы ударили палкой по темени потерпевшего Мирона Заявкина?

— За то, что он, господин судья, непочтительно отозвался о моей жене.

— Как же он о ней отозвался?

— Он назвал ее «женственной».

— Да позвольте! Разве же это обида для женщины, если назвать ее женственной?!

— А что ж, по-вашему, комплимент, что ли?

— По-моему, комплимент.

— Мерси вас за такое юридическое постановление. А я нахожу, что это обида — назвать человека женственной…

— Почему же?

— Потому что женственная, это я понимаю, что на самом деле значит… это значит: дура.

Это жестокое определение могло бы быть использовано даже как эпиграф к моему рассказу, но я не хочу делать этого, потому что не в моих правилах обижать женщин.

Лучше и справедливее будет, если я искренне, просто и без утайки расскажу все, что знаю об отношениях Софьи Григорьевны к Матильде Леонидовне…

Первое мое знакомство произошло у Перевозовых. Меня подвели к живописной группе, состоявшей из двух женщин, причем брюнетка положила голову на плечо светловолосой, а светловолосая нежно держала узкую красивую руку брюнетки в своих пухлых ручках.

В них было много женственности, в этих двух очаровательных куколках.

— Очень приятно, — ласково признался я. — Я вижу, что вы обе очень дружны.

— О-о! — засмеялась блондинка, — если я узнаю, что вы обидели Софью Григорьевну, я вам нос откушу.

— Если бы вы осмелились хоть взглядом оскорбить при мне Матильду Леонидовну, — поддержала брюнетка, целуя подругу в щеку, — я бы вам выколола оба глаза своей шляпной булавкой.

— Да, я вижу, ссориться мне с вами не расчет. Давайте лучше дружить!

Обе залились жемчужным смехом:

— Давайте. Мы любим таких простых ребят, как вы. Я ответил не менее приветливо:

— Девицы, подобные вам, всегда были близки моему измученному сердцу.

— Мы не девицы. Мы дамы.

— Успели уже?! — удивился я. — И кто вас так гонит, не понимаю? Мужья-то, по крайней мере, хорошие, или как?

— У Сонечки муж хороший, — сказала Матильда Леонидовна, — а мой так себе.

— Тилли! И тебе не стыдно так говорить о своем муже? Не верьте ей, у нее муж тоже хороший.

— Нет, уж я лучше буду верить. Так как Матильда Леонидовна говорит, что ее муж «так себе», то я с этого момента начинаю за ней ухаживать, хи-хи!