Олег Батлук - Исповедь старого молодожена [сборник litres]

Жениться Сему надоумил оператор колл-центра.

Как-то раз, когда мы с другом отдыхали за границей, у Семы заблокировалась кредитная карта его русского банка, и он позвонил в колл-центр. У Семы есть одна милая странность: ругаясь с кем-то по телефону, он делает это в режиме громкой связи, что позволяет ему держать телефон прямо передо собой и орать в него, словно в лицо оппоненту. Поэтому я прекрасно слышал весь его разговор с банком.

– Назовите свое секретное слово, – попросил оператор у Семы.

Сема напрягся. У него, естественно, были за душой секреты, но не в этом банке.

– А что это может быть за слово? – переспросил Сема.

Видимо, он был так озадачен, что передумал ругаться.

– Имя матери, имя жены, имя домашнего животного, имя девушки… – монотонно начал перечислять оператор.

– О! – внезапно осенило Сему. – Точно, имя девушки!

Сема просиял и торжественно сообщил мне, что в момент оформления карты в том банке у него был очередной роман, и в качестве пароля он указал имя своей тогдашней девушки.

– Прекрасно, – сказал оператор металлическим голосом, – назовите имя девушки.

И тут я заметил, как Сема сдувается. То есть натурально – физически становится меньше в размерах.

Его глазки забегали. Сема стоял и ловил ртом воздух, как рыба.

– Блин, не помню, – снова сообщил он мне, уже без тени торжества.

Оператор тоже услышал Семину реплику.

Мы поняли это по тому, как на другом конце что-то щелкнуло, и оператор впервые за весь разговор произнес обычным человечьим голосом, даже с некоторым сочувствием:

– Надежней, конечно, мамино имя указывать…

– Все. На фиг. Нужно жениться, – трагически сказал Сема не то мне, не то оператору, не то нам обоим. А оказалось – самому себе.

Ведь именно в тот момент мой друг Сема и понял это.

Что жена – это надежность всех жизненных паролей.

Женитьба Семы стала событием эпическим. Небеса, конечно, не разверзлись, но в день Семиной свадьбы была гроза. Слегка подразверзлись, так сказать.

В ЗАГСы не следует пускать всех подряд, как мне кажется. Нужны специальные черные списки, как на стадионах для футбольных хулиганов. Эти списки следовало бы вывешивать при входе, рядом с расписанием работы, дабы оградить дворцы бракосочетаний от тех, кто собирается использовать их не по назначению. А таких немало. Одни бегут в брак как на мексиканскую границу, спасаясь от прошлого, другие ритуально хоронят в супружестве разбитое кем-то сердце.

В женитьбе Семы было что-то от выстрела в голову, резкое и порывистое. Он напоминал алкоголика, приковавшего себя наручниками к батарее посреди винного магазина. В браке мужчина нередко бросает якорь, не задумываясь о том, что женщина не создана для подъема тяжестей.

После того, как Сема зашел в Неву и встал там на вечный прикол, ему время от времени снилось страшное, и его крейсер «Аврора» спросонья лупил по Зимнему. Это были величественные в своей красоте, но крайне беспомощные рецидивы холостяцкой вольницы. Одним словом, после женитьбы Сема порой чудил.

Однажды Сема ухитрился поссориться с женой за минуту до того, как на вечеринку по случаю ее дня рождения начали приходить первые гости. Торжество отмечалось в ресторане, с музыкой и ди-джеем. Это был, конечно, уже высший пилотаж. Не ди-джей, а супружеский срач как аперитив к празднику.

Я все понял сразу, еще в дверях. Сема называл Аню «старушкой», чего она терпеть не могла и что автоматически приравнивалось к объявлению войны. В целом, я обрадовался. Меня, как человека непьющего, развеселить непросто, а предстоящий вечер в текущей конфигурации обещал некоторое веселье.

Аня весь вечер угрожающе веселилась и танцевала особенно размашисто. Всем своим искусственным свечением она подчеркивала, что ее рождение никоим образом не должно страдать по причине рождения такого придурка, как Сема. Сема много пил (тогда он еще умел много пить), закусывая скатертью. Он явно замышлял недоброе. Я не хотел его отвлекать от такого прекрасного занятия и держался поодаль.

Наконец Сема встал и боцманской походкой направился к сцене, на которой разместился ди-джей со своим пультом. В воздухе запахло жареным, хотя до горячего было еще далеко. Знаками Сема попросил ди-джея снизойти до него. Ди-джей наклонился, и Сема шепнул ему на ухо нечто, отчего ухо ди-джея тотчас завяло. Ди-джей отрицательно покачал головой и решительно выпрямился. Сема снова притянул ди-джея за рукав, так, что даже на расстоянии послышался легкий треск, и опять что-то прошептал, едва не зажевав его увядшее ухо. Затем Сема также грациозно отвалил, слегка помогая себе передними лапами.

– А сейчас, – торжественно объявил ди-джей после некоторой паузы, во время которой он ковырялся в своем мобильном телефоне, – песня для нашей именинницы от ее любящего супруга Семена.

Ди-джей как-то странно откашлялся и объявил:

– Группа Three Days Grace, трек «I hate everything about you».

Я поперхнулся. До этого ди-джей не объявлял композиции, а просто заводил музыку без лишних прелюдий. Я понял, что все это происки Семы. Ситуацию спасало лишь то обстоятельство, что в школе и университете Аня учила немецкий. Правда, на вечеринке вполне могли найтись добрые самаритяне со знанием английского и желанием обсудить, насколько песня под названием «Я ненавижу в тебе все» достойна любящего супруга Семена.

Пока я гадал, что же будет дальше, заиграла музыка. Тут к Ане бодро подскочил Леша Невидимка и принудительно закружил ее в медленном танце. Честно говоря, я впервые видел, чтобы Леша бодро подскакивал к девушке, да еще и при этом чужой жене. Они так и остались единственной парой, вальсирующей посреди пустого зала: Three Days Grace – довольно тяжелая рок-группа, и под такое кружиться не у каждого сердце выдержит.

Я внимательно наблюдал за ними. Леша без остановки чирикал о чем-то над Аниным ухом. Я все ждал того восхитительного момента, когда она бросит Лешу через плечо и, переступив через его тело, метнется крушить Сему подручными средствами. Но Аня оставалась (сравнительно) тихой и (относительно) кроткой и сосредоточено вальсировала, уворачиваясь от слоновьих па своего партнера. Лишь изредка она отвлекалась и метала огнедышащие взоры-молнии в сторону своего благоверного. Сема трагически глушил водку, уже не опускаясь до закуски. Гитара истерически взвизгнула, и песня закончилась. Леша и Аня раскланялись.

Аня направилась обратно к столу, но мимо своего места благополучно прошла. Она решительно надвигалась на Сему, сидевшего в самом дальнем углу. Я следил за ней, не отрываясь, гадая, что именно она схватит cо стола в первую очередь: бутылку или все же обойдется для начала тарелкой. Аня подошла к Семе сзади и секунду менадообразно нависала над ним. У меня в горле пересохло.