Елена Цугулиева - Эстеты из Кукановки

Правда, как строители ни старались, все же подключить новые дома не удалось. Даже ценой затемнения всех остальных домов микрорайона.

Ну, что ж. Кого тут винить? Люди ведь хотели как лучше. Не со зла же они, в самом деле.

И Ахеевы успокоились. И жалобу не писали. Правда, купили толстых, хороших свечек. Но Алла Трофимовна сказала:

— Нет уж. Мы бросимся теперь встречать Новый год куда-нибудь в старый микрорайон. Где уже нет никакого строительства.

— Ура! — крикнул я, стоя с женой на пороге новой квартиры. — Ура!

— Ура-то ура, — сказала жена. — Да в окне дыра. Видишь, уголок стекла отбит.

— Пустяки! — беспечно сказал я. — Сейчас пойду и вызову стекольщика.

— Пустяки! — сказал и бригадир отделочников Демидов. — Гаврилыч, ты сейчас свободен? Бери свой причиндал и сделай гражданину стекло в… В какой вы квартире? Сорок девятой? Вот туда.

Покладистый Гаврилыч взял свой ящик, новое стекло и в один момент привел окно в порядок. Но в последний момент зацепил какой-то острой железякой по стене и отодрал кусок обоев.

— Пустяки! — сказал он. — Возьмите лоскуток обоев двадцать на двадцать и заклейте. Есть у вас картофельная мука? Я пошел к бригадиру.

— Чертовня! — сказал он. — Таких обоев уже нету. А есть зеленые.

— Зачем мне зеленые! — возмутился я. — Вся комната кремовая, а тут будет зеленая латка.

— Подумаешь, — вяло сказал прораб. — Некоторые даже нарочно делают. Видели в сто пятой? Каждая стена имеет свой цвет. А прихожую черной бумагой оклеили. Парень там поселился. Модерняга. А как приехали отец с матерью, они ему показали модерн. Снова все ободрали. Мы, мол, не хотим в гробе жить… Так, может, вам черные дать?

Черные я тоже не хотел.

— Э, и делов-то! — воскликнул бригадир. — Купи обоев по вкусу на всю комнату, и мы тебе живо обкатаем.

Я купил другие обои.

— Во! Еще лучше раньших, — похвалили мой вкус обойщики. — Где брали?.. Ну, вы идите погуляйте, а мы тут за момент…

И верно. Не успели мы с женой вернуться с рынка, все было облеплено новыми обоями. Я восхищался, задрав голову.

— Анюша, не правда ли, здорово?

— Очень, — прошептала жена. — Но что они сделали с полом!

Я поглядел и опечалился. Весь свежий паркет был в буграх и выбоинах…

— А ты куда глядел? — обрушился на меня бригадир. На правах старого знакомого он перешел со мной на ты. — Надо было застлать полы-то. Тут ведь не балерины ходили, а другие люди. С грубыми ногами. И обувь на них соответственно. Грубая обувь…

— А что теперь? — прошептал я, бледнея.

— Известно, — сурово сказал бригадир. — Циклевать требуется. Никуда не денешься. Погнались, понимаешь, за свежими обоями, за модой. Вот теперь и вертитесь. — Видимо, Демидов запамятовал, что дело было не в моде.

Услыхав об этом, жена сказала, что переезжать обождет. Лучше она с детьми пока поживет у мамы, а я пусть тут побуду.

Я промолчал.

Пришел веселый циклевщик в синем элегантном комбинезоне, назвался Митей.

— Уж я вам сделаю в лучшем виде. У нас работа чистая, — сказал Митя. — А вашу раскладушку в кухню перебазирую. И чемоданчик тоже. Пусть пока там постоят. После я сам обратно перетащу. Идите, идите. Вам же на работу надо. Я понимаю.

Жена уехала к маме, а я пошел на работу.

Вечером все было готово.

— Ну как? — самодовольно спросил Митя.

Полы действительно были чудесные.

— Теперь натереть только. Хотите, я вам их лаком покрою? Будут, как атлас.

Я задрожал.

— Не надо, Митенька, лаком. Скользко будет. Мы его лучше скипидарной мастичкой. Или «гаммой».

— Счастливо вам тут жить! — сказал Митя, уходя.

Только после его ухода я заметил, что он, перетаскивая раскладушку, ободрал краску с кухонной двери.

— Слушьте-ка, сорок девятая, надоели вы мне до озверения! — сказал бригадир. — Ведь сколько я с вашей квартирой нянькаюсь? Прямо отупел весь. Ну чего вам еще надо? Проциклевал? В лучшем качестве? Так чего вам? Я сказал, чего мне.

— И что вы на циклевщика мотаете? Он же комнату работал, не кухню. Зачем вы его в кухню пускали? Зачем, я спрашиваю. Прямо, как маленькие дети, эти жильцы. Ну никак за ними не уследишь.

Я молчал.

— Ладно, — смягчаясь, сказал бригадир отделочников. — Маляры уже ушли на соседнюю стройку. Придется оттуда приглашать. С ума сойдешь тут с вами. Колер-то какой у вас в кухне? Салатный. Подберем.

Утром меня разбудили две молодые разбитные девушки-маляры. Они сначала спросили, не я ли буду актер Лановой. Потом сели завтракать.

— Ну что вы тут вертитесь? — сказала та, что постарше. — Шли бы себе. Не беспокойтесь, сделаем лучше, чем была.

— И кто только красил вашу дверь, руки бы оборвать! — поддержала другая. — Лупится, как картошка. Вот мы сделаем — ничем краску не отдерешь. Только разве рубанком откарябаешь.

Я поехал к теще: захотелось повидать жену и детей.

Вернулся в понедельник вечером. Дверь была окрашена замечательно. Ровно, гладко, без потеков. Но когда я опустил свой взор, в глазах у меня позеленело.

Позеленело не в переносном смысле. В прямом.

Пол в кухне, покрытый прекрасным светло-серым линолеумом, теперь был густо испещрен крупными кляксами. Той же краской, что была покрашена дверь.

Думаю, что в тог момент я был похож не на Ланового. Скорее, на Габена.

Я не стал ничего говорить бригадиру Демидову. Я взял его за руку и привел в квартиру.

— Это что же вы сделали? — закричал он. — Подумать только, не успел въехать, а всю кухню изуродовал. И что за люди! Ведь эту краску, хоть зубами грызи, не ототрешь. Тут, брат, циклевать нельзя.

Я заплакал.

— Гляди, еще и обижается, — сказал Демидов. — Ну ладно. Ты вот что. Я тебе пришлю…

— Нет! — в ужасе завопил я. — Никого больше не надо. Не пущу! Вот на пороге лягу, и только через мой труп.

— Да не шуми! — снисходительно сказал Демидов. — Чего ты разорался? На пороге он, видите, ляжет. Не хочешь — не надо. Сам попробуй почистить.

Я испробовал все. Скипидар и ацетон, всякие растворители и разбавители, пемзу и наждак, соду и спирт и добился только того, что у меня растворились ногти на руках и слезла кожа с колеи.

— Пижон ты, — дружески сказал Демидов. — Теперь другого выхода нету, как менять…

— Квартиру менять? — тупо спросил я, отколупывая с рук засохшие ошметки кожи.

— Не-ет, зачем квартиру. Линоль менять. Хочешь, я тебе пришлю… ну, ну, чего ты! Кидается, как овчарка. Не хочешь — сам перестели. Смеряй площадь и по смерку купи линоль. Этот отдери, навари вару или смолы. И клей себе. Пустяки.

…Через два дня я получил приглашение в отдел распределения жилой площади. Пошел.

— Дорогой товарищ! — с доброй улыбкой сказал мне заведующий отделом. — Вы как будто жаловались, что у вас тесноваты подсобные помещения. Кухня вроде маловата. Ванная узка, и негде поставить стиральную машину. Так вот, есть возможность обменять. В той же секции освобождается квартира номер шестьдесят пять. Там и кухня и коридор побольше. И ванная пошире на две метлахских плитки. Только в той комнате, что побольше, есть маленький дефект: трещина на потолке. Но это пустяки. Вам ее в один момент заделают. И если вас устраивает…