Елена Цугулиева - Эстеты из Кукановки

— Я узнал это своим секретным методом, — хвастливо сказал старик. — Правда, мне немножко помогла одна женщина. Кри… Кри… Я забыл, как ее зовут, очень трудное имя, даже не русское. Но она хорошо знакома прокурору. Хотя, правду говоря, я бы и без нее обошелся. Вон, смотри, сын мой, у тебя еще и сейчас на рукаве зеленая краска, которой вы мазали голову бедняге Лексо. Как тут не узнать! Я уж не ошибусь, не надейся. Так что впредь смотрите у меня. А если что, — и он сделал своей клюкой жест, не допускающий никаких сомнений. — А Лексо я еще всыплю, чтобы не спал во время дежурства… Да! А ведь за вами и еще долг перед колхозом!

— Какой еще долг? — перепугался Тотыр.

— А такой, что на празднике урожая вы должны будете победить команду «Изобилие», — объявил старик, — иначе будем заменять всю команду. Вон, к нам давно ребята из Моздока просятся… Поняли? Теперь все, — и он исчез в зарослях кукурузы.

— Еще гол!.. Два — ноль в пользу Бесола Бестаева, — с восхищением пробормотал Тотыр, — ничего не скажешь, железный старикашка. Хоть в ворота ставь! — и, вздохнув, капитан присоединился к своей команде.

Вы просите меня рассказать о наших наиболее известных женщинах? Хорошо, но нельзя ли конкретнее? Что именно вам нужно? Какие женщины вас интересуют? Врачи? Ученые? Артистки? Писательницы? А может, героини войны? Есть у нас они, есть. Но, думается, вы читали о них в газетах и всяких книгах. Да и в фильмах они не раз фигурировали.

Я вам лучше расскажу о своей мамаше Диссагет. Тоже довольно колоритная фигура и во всей Северной Осетии известная.

Она много лет работала заведующей колхозной птицефермой. А когда стукнуло ей шесть десятков, решили отправить ее на пенсию. Что же из этой затеи получилось?

Мамаша немедленно отправилась на заседание правления колхоза, подступила к столу, где сидели члены президиума, и во всеуслышание объявила:

— Слыхала я, уважаемое правление, что вы хотите дать мне пенсию и отправить на отдых. От всего сердца благодарю вас и сама прошу вас освободить меня от руководящей работы. Я ведь понимаю, что нужно дать дорогу молодым.

После этих слов мамаша лихо сдвинула косынку на ухо и продолжала:

— Но какой пес, какой осел сказал вам, что я кому-нибудь уступлю своих индюков, на которых потратила лучшие годы своей жизни? Пусть это вам и во сне не снится. И вообще, кто это придумал, тому я желаю всю жизнь ходить спотыкаясь.

Члены правления хотели было успокоить мамашу, но она и пикнуть никому не дала:

— За курами и утками ухаживать немудрено, — продолжала она, — это даже вы сумеете. А индюшки — создания нежные, они требуют вежливости и культурного обхождения, и не всякому-каждому станут подчиняться. Знайте, что индюшек от меня отберете только через мой труп. А сейчас я иду на ферму и посмотрю, как вы посмеете меня удержать.

Конечно, ее и не думали удерживать, и она беспрепятственно навестила своих пернатых любимцев.

Лично я никогда не разделял пристрастия матери к этим глупым крикливым созданиям. Подумать только, какая с ними возня! Ведь индюшата требуют особого, диетического питания: рубленые крутые яйца, кукурузная или пшенная каша, а вместо воды — сыворотка. А чуть ветер или дождь, или солнышко припечет — индюшонок брык! — и с катушек долой.

Но мамаша была на них удачлива. Соседки шутя говорили, что индюшки мамаши Диссагет способны из десяти яиц высидеть по дюжине птенцов. Шествует, бывало, моя старушка, маленькая, сухонькая, а за ней бежит целый взвод индюков ростом с хорошего всадника. Она что-то им говорит, а они дружно галдят ей в ответ.

Нет, не люблю я их. А самого главного, громадного белого индюка Султана даже ненавижу. У этой мерзкой твари такой острый клюв, как ятаган. Он мне однажды новые сапоги насквозь проклевал. С мамашей я, конечно, на эту тему не говорил. Но беда была в том, что она и ни о чем другом просто не умела разговаривать.

И все же однажды она сама заговорила со мной на совсем другую тему.

Помню, вернулся я из школы, пообедал и как всегда засел проверять тетрадки своих учеников. По обыкновению замурлыкал любимую песенку о кудрявой Тауче. Мать сидела тут же и перебирала верблюжью шерсть. Послушав несколько минут мои вокальные упражнения, она сказала довольно мирным тоном:

— Сын мой! Чем воспевать какую-то неизвестную девицу, не следовало ли тебе задуматься о женитьбе? Мне возиться с тобой надоело, я уже стара. К тому же у меня свои планы: я хочу разводить новую породу индюков — бронзовых, и для тебя времени у меня совсем не останется.

Я чуть не задохнулся от злости. До чего дошло: даже жениться я должен в интересах индюков. Но грубить матери я не стал, а изобразив на лице скромность и смущение ответил:

— Я и сам подумывал, мать, но как-то неудобно было заговаривать об этом.

— Хи-хи! — смеется мать. — Скажите, какой стыдливый! Знаю я вас. Молчит, молчит, а потом приведет какую-нибудь прическу и бухнет: «Вот моя жена. Познакомьтесь». Перестань ломаться и скажи прямо: выбрал ты себе невесту или и эту заботу хочешь взвалить на мои дряхлые плечи?

Признаться, я перепугался: а вдруг она сама примется подыскивать для меня невесту? Ведь лучше Лизы для меня не было девушки на всем свете. Мать об этом не знала, потому что все время торчала на ферме.

А она продолжала меня шпиговать:

— Может быть, ты слишком молод? Куда торопиться? Вот когда ты приобретешь лысину величиной с тарелку, а зубы, наоборот, растеряешь, вот, может быть, тогда…

— Ладно, мать, — не вытерпел я, — перестань ковырять мое сердце. Дело в том, что есть у меня невеста, есть. Это Лиза Соловьева.

— Лиза Салбиева? — переспрашивает мать, притворившись глухой.

— Русская девушка, которая работает на почте.

— На почте? Гм… — ворчит мамаша. — А на каком языке я буду с ней разговаривать? Мы наймем переводчика, или ты, благородный Мухарбек, бросишь работу и сам будешь нашим толмачом?

Я подавлено молчал. Зато мать продолжала жужжать:

— Кто эта Лиза? Может быть, она похожа на Аличку? Если это так, то сразу заказывай мне гроб: с такой снохой я никогда не уживусь.

Аличка, а точнее Аллочка была особой примечательной. Работала она в сельпо, а в свободное от работы время разгуливала по селению в самых невероятных нарядах, пугая детей и собак. Обычно она щеголяла в красной кружевной шляпке, еле прикрывавшей макушку. Брошь у нее была величиной с блюдце, а к поясу она прикалывала шикарный букет из бумажных цветов, похожих на тыквенные. Работала Аллочка недолго и после недоразумения с шерстяными импортными кофточками она покинула нас, кажется, надолго.