Миервалдис Бирзе - Розовый слон [сборник]

— Ну и что? Это же народная, это жеребячья песня, так-то могут петь и где-нибудь здесь, в Бирзгале. Убери! Музыка не национальна, а интернациональна;

В школе тебя не учили, что такое интернационализм?

Гостеприимство превыше всего. Помидор, вздохнув, лишил голоса американскую латышку. Ничем другим он похвастаться не мог, поэтому поставил свою капитальную штучку — Том Джонс страстным ревом наполнил комнату и половину Бирзгале.

Редиска тем временем ощупал спину Байбы под надписью "Fit!". Все-таки слушком костлява. Сидеть возле такой дальше не было смысла.

В комнате стало сумеречно не от ночи, а от сигаретного дыма. Редиска распахнул дверь. У рижан звериные внутренности, передернуло его, пили, пили, а ничего не прихватили с собой для закуски. Матросы успели у себя дома поесть грибов с картошкой и пахтой. Они пожелали показать гостям свой коронный номер — как в случае тревоги попасть к реке, не пользуясь лестницей.

Биннии взяли свои стаканы и по ступенькам ощупью добрались до берега. Наверху в обе стороны распахнулось белое окно. Из темноты вынырнули двое в плавках, сели на подоконник, протянули в воздух руки, как цыплята крылья, оттолкнулись и приземлились на корточки перед Бинниями.

— А я могу шевелить пупком… Как йоги, — лепетал Броня.

Вдруг в тени под ветлами кто-то громко кашлянул — и появился мужчина в отглаженных брюках. Редиска немедленно направился к нему навстречу. Оба побормотали что-то и Редиска протянул пришельцу руку.

— Перевезу вас обратно, — сказал Помидор гостям.

— Кто-то пришел вас контролировать? Струхнули? — лепетал Броня.

Редиска тем временем уже сбегал по лестнице вверх и выбросил в окно обе шали Бинниев.

— Вот ваши парашюты! — Помидор подобрал пончо Бинниев и сунул их владельцам.

— Пусти, я поговорю с этим чавелом! — Натянув через голову пончо, Броня стал храбрее.

А на Байбу, казалась ей, падала ветла, и она, поддерживаемая Помидором, шла пошатываясь к лодке. Другой рукой Помидор сграбастал за пояс Броню и тоже втащил в лодку.

— Тсс! Это Мараускис. Дама его стоит в кустах. Понимаешь, к нам приходят гости с дамами. В гостиницу с дамой не пойдешь — впускают в один номер только тогда, когда в паспортах одинаковые фамилии. А в кустах холодная роса, с листьев падают гусеницы светлячков… За пять рублей мы до утра выбираемся в палатку. И польза прямая — дамы всякий раз вычищают эту конюшню, простыни тоже меняют. Кому захочется обниматься на колбасной кожуре…

— Но… если ночью кто-нибудь станет тонуть… то вы оттуда ничего не увидите, — лопотал Бинний, обеими руками держась за борта.

— Ну, чокнутый, кто же ночью тонет! Есть такое правило, что даже водолаза ночью нельзя опускать на дно. А то как бы раки не съели. Утопающие-то об этом знают… Приезжай завтра опять!

До берега лодка не дошла, Биннии угодили в воду и Достигли берега вброд, затем, чертыхаясь, сняли обувь. Байба все время тяжело валилась на плечо Брони.

— Меня очень, очень тошнит… но не идет, — жаловалась она.

— Сними рубашку, станет лучше.

Байба действительно сняла накидку и даже рубашку.

— Дай свою тоже… надо будет их выстирать.

Броня послушался. Оба остались в широких штанах.

— Теперь можно бы изобразить танец… живота. И лунный свет есть…

Охваченная внезапным приливом чувства чистоплотности, Байба встала и, глядя вдаль на луну, выпрямившись и удерживаясь на ногах, спустилась вниз к реке, вытянула из рубах шнурки, которыми зашнуровывалась грудь, привязала рубашки за рукава, бросила в воду, а конец шнурка привязала к ольхе на берегу.

— Белье… перед стиркой надо намочить. Мама всегда так делает…

Охая, оба дотащились до риги, положили туфли под изголовье, чтобы они быстрее высохли, и упали на матрас.

Проснулись около двенадцати, потому что мухи лезли в рот. Их мучила страшная жажда, да еще кто-то непрерывно старался опрокинуть матрас. Байба ухватилась за чулок, привязанный к занавеске из сетей и, подтянувшись, встала. День был хмурый, сквозь веревки в дверях веранды и через оставленное открытым кухонное окно дул ветер, шевеля подвешенный к потолку, теперь уже увядший аспарагус. Бюстгальтер не особенно грел, и Байба щупала руками на полу, где обычно лежала рубашка. Ее не было.

— Броня, вставай, кто-то ночью утащил рубашки!

Броня лежал, вытянув руки над головой так, будто собирался прыгнуть в воду.

— Ты сама вчера их утопила. Принеси их сюда, у меня гусиная кожа.

— Сам иди, тоже мне барин нашелся! Будет тебе приказывать!

— И прикажу! Как было там у сатаны Менсона в Америке? Все жены — должны повиноваться. Ни слова против. Я тебя не посылаю убивать, сходи только за рубашкой…

Вот чучело гороховое! Это противоречило равноправию полов, но рубашка тоже нужна. И Байба в дырявой тенниске с намалёванными цветочками поплелась к берегу реки. Шнурок одним концом был привязан за ольху, а на другом конце, где вчера были рубашки, болталась пустая петля, как на виселице, когда у палача выходной день…

Пока что они натянули накидки. Пытались закурить, но стало так тошнить, что хоть рот затыкай кулаком.

— Вчера слишком мало ели…

— Не было же ничего… Гниды, приглашают в гости, а жрать не дают.

— Этот "солнцеудар" могут вынести только алкоголики.

Теперь пригодилось бы вчерашнее молоко.

— Поставим на форте! Старуха моментально прибежит с молоком! — И сразу же в сторону Бирзгале полетел громовой голос Джеггера, приказывающий принести молоко нуждающимся.

Когда через полчаса банка с молоком так и не появилась на столике во дворе, проигрыватель пришлось унять, потому что в связи с сегодняшним исключительным положением у них у самих начало в ушах шуметь море. Байбу у порога вырвало, и ей стало немножко легче. Физически, но мысли все еще расплывались, нельзя было сосредоточиться на одной теме. Все же одна идея вылупилась, потому что она воскликнула:

— Шмотки будут! У Свикене есть трехстворчатый шкаф!

За тремя дубовыми дверьми шкафа действительно нашли полосатую мужскую сорочку с накрахмаленными манжетами, у которой не хватало только накладного воротничка.

— Свинство, сорок второй номер, а мне нужен тридцать седьмой, — Броня надел сорочку, завязал ковбойским узлом цветастый платочек и почувствовал себя в общем-то удовлетворенным этим новым фасоном.

Байба вытащила нежную шифоновую блузку.

— Шифон, правда, не в моде, но блузка прозрачная секс-блузка.

Голод давал себя знать. Копать картошку не хотелось, потому что нагибаться нельзя, опять станет плохо.

Кому тут в Бирзгале что продашь, сразу поймают.

— Вот где музей! — Байба опять засунулась в шкаф. — Смотри, какие были женские трусы — на пуговицах, с клапаном. Темнота… — Вдруг что-то стукнулось о пол шкафа. — Старуха спрятала бутылку вина!