Array Коллектив авторов - Морские досуги №3

Большинство из нас были призваны из технических ВУЗов. Вполне резонно, что «приёмами» педагогическими мы обходились минимальными. В результате родился незатейливый русско-узбекско-казахский разговорник с азербайджано-киргизским уклоном в условиях Предгорий Памира. Так что новенькие обогатили наш лексикон словами: «мая»-мой, моё, наше; «галын»-гальюн, «кабыз, кубыз, камуз» — камбуз и тому подобное в достаточном ассортименте.

Но, если по правде, то наши выученики научились понимать нас куда лучше, нежели мы их. Кое что помнится доселе: бельмес, бельмим — не знаю; бутенляй тиле-придурок, совсем дурак, сам дурак; нича кыч красын — кричит, как баба; сонын — потом; онламым — не в курсе, не моё. Для нас тяжелее всего давались их замысловатые фамилии. Судите сами:

Курбангулыбердылихамедоглы. Были и попроще, отчаянно доказывали своё родство чуть ли не с самим Пророком Мухамметом.

В принципе мы могли с таким же успехом утверждать Адама с Евой нашими прародителями (кстати, негры-тоже). В стихийной языковой лаборатории был хороший элемент внедренческого характера-дневальный. На этот пост подбирали наиболее податливых к изучению языка варягов. Офицеры обходили наш «гадюшник», предоставляя надзор старшинам учебного отряда и старшине роты.

В казарму заходит главстаршина Овчинников. У входа матрос-мусульманин, относительно сносно отдав честь, орёт: «Рёта, атас-с! (наша школа) Стащина-бабай, мая дывальна».

— Миш, спроси у Овчинникова, может сводит нас в культпоход на пляж по робе. Хотя бы на Патрокл! — спросил изнемогающий от Владивостокской июльской жары курсант Сазонов.

— Спохватилась Меланья, когда ночь прошла! В увольнении наш товарищ главстаршина. По парадной с утра приоделся. А его роба во-она, на вешалках сохнет. К ночи, поди, причапает, вот и искупнёшься…Под душем у забора. А может в самоход? — тут Мишка посмотрел в мою сторону. С ним я не единожды хаживал за забор к местным девчатам. Но это было поблизости и после отбоя в выходной: минимум начальственных глаз. А тут…

— В принципе, мысль неплохая. А наглость-второе счастье! Значит, идём на Патрокл! Кто ещё изнемогает и до смерти хочет воткнуться в волны Амурского залива? Замечательно, значит весь взвод. А кто обожает гауптвахту? Странно: ведь вполне реально при нашей затее именно туда и попасть. А вы нос воротите! Хотя, если будете слушать меня как и Овчинникова, то риска почти никакого. Сазончик, тащи сюда робу главного!

Суть авантюры была проста: строимся, берём лопаты, мётлы и идём «убирать территорию» за забором учебки. Это был наш объект и номер должен пройти как по мастерству, так и художественно-артистически.

— Значит так: шаг делаем предельно строевым, а петь как на праздничном смотре. И не дрейфить ни в коем случае! Даже если встретим патруля от авиаторов. Ведь мы, как есть подводники!

Уже через пять минут вся наша «джаз-банда» была готова в «культпоход» с мётлами и лопатами в положении «на пле-чо!». Я напялил робу Овчинникова с погончиками главного старшины.

— Стано-вись! Р-ряйсь, смирно! Ша-аго-ом марш!

В роте, кроме нас, последних из отбывающих по распределению на Камчатку, не было ни души. Если не считать дневального и его сменщиков, да дежурного по роте. Хотя и роты в обычном понятии-не было, одно название, да молодёжь для приборки.

— Р-рясь, р-рясь, р-рясь, два, три! — входил я в старшинский раж. Голосом бог не обидел и командных ноток было не счесть. Вот только лычек не было…своих.

— Левое плечо вперёд! Не частить! Р-рясь, р-рясь. Два, три!

Вышли на плац. Здесь желательно по-шустрому: упаси бог кого из знакомых офицеров увидеть! Хотя маловероятно: кто в отпуске, кто на сходе, а прочие в отъезде за молодым пополнением со старшинами. Но, бережёного бог бережёт.

— Запевай!! — Тут ребята переглянулись, не лишка ли дал новоиспечённый «старшина»? Хотя тут же исправили заминку и загорланили что есть мочи:

«Куда уж дальше: до бухты и обратно, если повезёт!» — Невольно подумалось мне. Но, чеканя шаг и держа «шансовый инструмент» почти «во фрунт», строй благополучно достиг ворот части. Здесь следует пояснить «режим» пропуска через КП (контрольный пункт). Если идет офицер, либо мичман, а того хлеще, гражданский, то следовало: «затребовать пропуск, сличить фотографию, удостоверится устно, позвонить…» итого на 2–4 листах инструкции. Но, если идёт строй бравых матросов под предводительством куда более бравого старшины срочной службы, то…

Ничего этого в инструкции нет и быть не могло: строй-дело святое! Так что мухой открывай пошире дневальный ворота. Да не забудь строю честь отдать, а то и наряд схлопотать недолго. Так оно и было. Разве что на вахте недостаточно резво «мухой» среагировали. Видно, спорили, чья очередь открывать. Служба-то знакомая: сам не раз стоял. Но для порядка рявкнул:

— Кому спим, мать вашу в дых! Давно гальюн не драили!!

Бедный матросик, как видно из свежеприбывших, застыл по стойке смирно, побелев от страха быть наказанным. То-то! Знай наших! И строй промаршировал уже за ВОРОТА.

— Направляющий, правое плечо вперёд! Марш! И р-рясь!

Далее дорога очень даже знакомая: мимо складов и на раздолбанную шоссейку. Главное-замаскировать мётлы с лопатами. Благо, бурьяна в этом году, как, впрочем, и в предыдущие выросло достаточно. Так что управились запросто. А спустившись с сопки, надо было непременно прошмыгнуть через городской квартал. Хорошо, что не забыл два красных флажка у дневального в тумбочке взять. Это чтобы строй обозначить по всей честь-форме. Оп-па: патруль! И откуда он только здесь объявился! Да ещё от летунов, наших исконных врагов по увольнениям. Они вылавливают моряков, мы — голубопогонников. Закон моря! Не нами заведён и не первый год.

— Строй, смир-рно! Равнение направо! Взво-од!!

И какая-то злость овладела всеми, вроде как: «Врёшь, не возьмёшь!!» Ко всему выдался кусочек асфальта без колдобин и наши прогары чётко выдавали безукоризненный строевой шаг. Будь бы здесь лучший строевик Владивостока, наш ротный мичман Баштан, то не избежать ему восторженных рыданий и слёз радости.

Видно, прониклись и патрульные, увидев такой букет почестей в их адрес и все трое застыли в отдании чести. Хрясь, хрясь, хрясь-рясь-рясь! — чётко отдавался эхом от сопки Дунькин Пуп наш исключительный хоровой топот.

— Кажется, пронесло! «Запевай!!»-поспешил упредить события «глвстаршина» в моём лице. А рассудил я так: «А ну, да как вздумается догнать нас, и пошерстить! Уж лучше песняка: всё не так подозрительно. Одним словом-повезло. Так что вскорости мы разоблачались на золочёном пляже бухты Патрокл. Робы благоразумно разместили поблизости в кустиках.