Николай Исаев - Юмористические рассказы

Петров молчал.

— Ты в Крыму отдыхал? — поинтересовался директор.

Петров молчал.

— Мы тебя в прошлый раз премировали? — не отступал директор.

Петров молчал.

— Тебе сколько машин с кирпичом надо? — намекнул директор.

Петров заговорил о трех самосвалах и вспомнил, что в Крыму не отдыхал и в прошлый раз не премировался.

Вечером труба дымила на своем месте…

Утром следующего дня директор еще раз обвел глазами заводской двор, но от этого ворота не появились.

Утром ко мне в квартиру проник мой друг и сослуживец Обрезкин. Он плотно закрыл дверь, присел у изголовья моей кровати и тихо, но внятно сказал: «Давай станем туристами!»

Я сразу тихо, но внятно ответил: «Никогда!»

— Ты меня не понял, — сказал Обрезкин. — Теперь можно пешком дойти за две недели до Южного Урала в рамках туристского маршрута.

— Уральский хребет, а тем более южную его оконечность, я себе смутно представляю, — ответил я. — Тебя, стоящего там же, немного с краю, вижу еще более смутно, а себя в этой стрессовой ситуации совершенно не вижу и видеть не хочу.

— Хорошо, — согласился Обрезкин. — Мы с тобой люди городские, нам пешком ходить трудно, давай будем передвигаться на лошадях. Теперь это модно, люди же скачут.

— Они скачут, потому что у них работа такая.

— Нет, это наши скачут, туристы. Теперь верхом на лошадях можно совершать походы по Башкирии, Алтаю и Адыгее.

— Нет, — твердо сказал я. — Запрягайте, только без меня.

— Хорошо, — согласился Обрезкин. — Давай надуем плоты?! Плоты не тонут!

— Плоты действительно не тонут, — раздумчиво повторил я.

— На плотах спустимся до дельты Волги. Представьте: вот Волга, вот дельта Волги, а вот мы.

— Волга куда впадает?

— Волга впадает в Каспийское море.

— Тогда исключено. Я не люблю присутствовать при таких ответственных мероприятиях.

— Хорошо, — согласился Обрезкин. — Давай будем выше этого.

— Наконец-то я слышу трезвую речь!

— Давай двинемся на плато Кирктау в Тянь-Шане!

— А можно?! — удивился я. — Неужели уже и туда ходят?!

— Еще как, — подтвердил Обрезкин. — А велосипедисты по новым дорогам Северного Кавказа шныряют, — стал заезжать Обрезкин с другой стороны.

— Мы же с тобой не велосипедисты, Саша. Мы шнырять не будем, — успокоил я его.

— Байдарочники по водным путям Средней Азии гребут, — канючил Обрезкин.

— Что ж ты думаешь, тебе одному их жалко? У меня тоже сердце кровью обливается, как представлю себе этих парней в байдарках и каноэ. А чем мы им помочь можем? Далеко же!

— Тогда давай сходим до угла и обратно.

— Вот это золотые слова. Так и сделаем. Как ни верти, что ни говори, а туризм — лучший отдых!

«В школе я учился плохо!..» — с каким тихим спокойствием я могу сейчас писать это довольно простое предложение.

Сколько воспоминаний связано с каждой в свое время полученной парой, например, по алгебре. Воспоминаний, естественно, общечеловеческого характера, а не с математическим уклоном.

Так же весьма удовлетворительно учился я и по литературе, и родному русскому языку. Особенно хорошо удавались сочинения, по которым всегда ставились пятерки — три за литературу, два за русский.

Как сейчас помню: в конце полугодия наша учительница предложила три темы по «Герою нашего времени». Первая: «Печорин как лишний человек», вторая «Художественное мастерство Лермонтова в «Тамани» и третья — «Печорин и княжна Мери». Эта тема специально предназначалась для наших девочек-отличниц.

Я взвесил свои возможности по всем трем направлениям и сказал про себя: «Н-да… придется брать Печорина и княжну…»

Рядом со мной сидел человек значительно более зрелый, так сказать, наш ветеран, второгодник Сашка Игорев.

— Что берешь? — спросил он меня деловито.

— Печорина и княжну, — с некоторым высокомерием ответил я.

— Ну, ну, — удивился Сашка, глядя на меня так, как будто видел в последний раз.

— А ты что? — спросил я.

— Мы люди попроще, — вздохнул Сашка. — Художественное мастерство в «Тамани». И чтоб уж точно тройка моя — добавлю «лишнего человека», чтоб знала, что знаю…

— Опыт приходит с годами, — внутренне я чувствовал, что Сашка прав, но «Тамани» я не читал…..

«Печорин и княжна…» — написал я крупными буквами и задумался.

Я посмотрел на сидящую впереди нашу красавицу отличницу Таньку Островерхову. Она быстро-быстро что-то сандалила в тетрадку.

«Полтемы уже есть, — с завистью вздохнул я. — Наверняка то же анализирует, что и я, — «Печорина и княжну».

— Что, так и будешь все сочинение головой крутить? — спросила учительница. — Какую ты тему взял?

Я встал из-за парты и ввел педагога в курс моих дел:

— Я взял тему «Печорин и княжна»!

— Возьми, пока не поздно, «Художественное мастерство»! — посоветовала учительница и добавила: — Я тебе добра желаю.

Часть нашего народа посмотрела на меня, будто видела в последний раз. Повернулась и Танька Островерхова. Пристально на меня посмотрела и переслала через Сашку записку: «Тебе нравится княжна? Только честно?»

Я вырвал из тетради листок с ужасными рваными краями и написал большими буквами: «Таня! Печорин и княжна…»

Учительница спокойно забрала записку, прочитала, посмотрела на меня и сказала: «Пока не поздно, возьми «Художественное мастерство».

Я согласно кивнул головой и решил прочитать, что уже было написано, чтобы как-то использовать наработанный текст при переходе на другую тему. В тетрадке я прочитал: «Печорин и княжна…»

Я заглянул к Сашке. Тот писал: «С художественным мастерством написал Лермонтов Михаил Юрьевич длинную повесть «Тамань». Она написана легко и свободно и оставляет хорошее впечатление».

«Надо бы и мне поторопиться», — решил я и написал: «Печорин и княжна Мери жили одно время в одном городе. Город назывался Кисловодск. Печорин и княжна…»

Сашка закончил писать сочинение и достал задачник по физике: «Ты 132, 133, 134 и со 165 по 178 упражнения сделал?»

— А это разве не к будущей среде? — с хрупкой надеждой спросил я.

— Живем уже в этой будущей среде, — объяснил Сашка. — Плюй на сочинение, будем физику закрывать.

Сашка толкнул Таньку, взял у нее тетрадку с решенными упражнениями.

«Н-да», — подумал я. Последние три оценки, полученные мною по физике, давали в сумме крепкую шестерку. Ясно было, что на физику теперь надо было ложиться грудью.

«Печорин и княжна…» — прочитал я в последний раз и, захлопывая тетрадку, вслух сказал:

— Нет, видно не судьба…

Я смотрю на футбольное поле и думаю: почему они не забивают? Они не забивают давно. Очень давно. Хуже всех играет наш центровой. Он у всех на виду, в центре, и играет хуже всех. На него все равняются. Когда он бьет по воротам, я вспоминаю свою молодость. И пока мальчики бегают за ворота за мячом, я мысленно там с командой ВВС.