Николай Исаев - Юмористические рассказы

Правая рука нашего центрового — наш правый крайний — ушел от него недалеко. Хуже нашего правого крайнего на нашем правом крае никто не играет. Он заваливает весь наш правый край. Он делает это каждый раз после начала матча на своем поле или на выезде, на поле соперника. Там мы живем в гостинице. Он садится с нами в автобус, доезжает до стадиона, переодевается в раздевалке, десять минут разминается и потом заваливает наш правый край. Страшный человек. Я его хвалил «Локомотиву», но они в последний момент передумали.

Наш левый крайний играет блуждающего левого крайнего. Левое крыло у нас совсем не машет. Когда надо, его там никогда нет. Вообще он умеет смещаться с любой командой и незаметно доиграть матч любого ранга. В Горьком мы искали его двое суток. Там есть одно такое историческое место, где Ока соединяется с Волгой, он вклинился между ними так, что еле вытащили.

Ваша полузащита… Я всегда плачу, когда смотрю в ее сторону. Я плачу от радости, что это не наше нападение и что все-таки это не наша защита.

Странные люди у нас в полузащите. В гостинице они всегда живут в одном номере, любят гулять группой по парку, загоняют втроем бреднем рыбу на мелководье, посещают вместе музеи, у них ложа в опере. Это простые в общении ребята, интересные собеседники, никому и в голову не придет, что это наши полузащитники. Они прямо на глазах преображаются, когда выходят на футбольное поле. Я не знаю, почему они играют так плохо. Зачем им это?

У нас есть еще четыре мужика — это наша защита. Они держат оборону. Наш вратарь — последний человек в команде, ругается на них древнерусскими словами. Он у нас достает мячи из сетки ворот после того, как они там красиво отплещутся. Но об этом позже.

Наша защита, наши четыре паренька образуют бетон. Их не пробьешь. Пропускают они мало, но нам хватает. Почти у всех семьи, это серьезные люди. Им не надо объяснять, что наш вратарь нервный, впечатлительный человек, издерганный за последние двенадцать лет резаными ударами в дальний угол и угол тот, что поближе. Ему так же бьют под верхнюю перекладину или простреливают вдоль ворот в надежде, что кто-то, как это часто бывает в жизни, подставит ногу.

Но об этом позже. У наших защитников огромный опыт. Они выходили на поля, зеленеющие под щедрым солнцем Италии, топтали традиционные газоны Англии, пружинили на земляном грунте Турции, знают, как играть в Салониках, и, если бы не вратарь, постоянно играющий на выходах, но об этом позже.

Наши защитники любят бегать с мячом в нападение, к чужим воротам. Они бегают до конца поля, перебегают с ним через лицевую линию, и тамошний вратарь вводит мяч в игру свободным ударом. За нашего вратаря всегда выбивает наш левый крайний нападения. Он любит открытый, бескомпромиссный футбол.

Я думаю, поздней осенью мы вылетим в первую лигу. И придется ехать работать в Коломну. Надо будет узнать, с какого это вокзала, с какой платформы и когда будут разносить чай.

На очередном вторнике у Кривошеиных сидел среди прочих молодой человек.

— Теперь ваша очередь, — обратилась к нему хозяйка. — Расскажите нам что-нибудь интересное, что вам пришлось пережить самому.

— Еще год назад никто не знал, что из меня получится, — откровенно сознался рассказчик. — И родители решили отдать меня на обучение дяде. Дядя был отъявленный иллюзионист-фокусник. Ему рукоплескали в Париже, Токио, Лондоне и Каракасе. Дядя мог надувать вас перед вашим же носом, а вы и не подозревали о его махинациях. Своеобразная природа его занятий как-то сразу пришлась мне по душе. Я быстро научился доставать из рукава все, вплоть до ассистентов, и дядя начал обучать меня своему коронному фокусу.

Он подходил к стоявшему на эстраде роялю, накрывал его простыней, говорил публике, что это коронный фокус, и срывал простыню. Рояля не было. Дядя очень удивлялся, накрывал опять простыней то место, где стоял рояль, срывал накидку — рояль был!

Я тоже подошел к роялю, накрыл его, сказал воображаемой публике, что это мой коронный фокус, и сорвал простыню — рояль был! Я очень удивился, накрыл его еще раз и снова сорвал покрывало — рояль был.

В общем, вторая часть фокуса у меня получалась сразу, но дядя все держался за первую и очень расстраивался, когда у меня рояль не пропадал. Я уж не знал, что с ним, с роялем, делать. И так накрою, и этак. Ничего. Стоит себе, хоть садись играй. Дядя махнул на меня рукой и с горя в буфет пошел обедать.

Ну, думаю, не бывать мне молодым специалистом-иллюзионистом. Заброшу, думаю, в последний раз простыню. Смотрю — нет рояля! Туда-сюда — нет! Я от радости как закричу: «Дядя, рояль пропал!» Он из буфета бежит, глазам не верит.

— Получилось?! — кричит. — Я в тебя верил! Покажи! Так! Давай теперь накрывай обратно!

Я взял простыню, накрыл то место, где он раньше вроде стоял. Сдернул ее — нет рояля!

— Левее возьми! — Дядя советует.

Взял левее — нет. Правее накрывать — нет. Всю сцену поочередно накрывал — как сквозь землю провалился. Дядя схватил у меня простыню, сам накрывать стал. Ничего!

— Дядя! — Я его взволнованно спрашиваю. — А куда вы рояль деваете, когда сами фокус делаете? Может, он у меня туда же запропастился?

— Куда? Куда… — отвечает. — А я почем знаю. Он как пропал, его сразу опять накрывать надо, чтоб не увели. Меня еще дед предупреждал, весь фокус надо сразу делать. Ищи теперь ветра в поле.

Молодой человек растерянно замолчал.

— И как, нашли потом рояль? — мягко спросила хозяйка дома.

— Не нашли… — тяжко вздохнул рассказчик. — И сколько раз я после этого фокус проделывал и у нас, и там… всегда потом получалось, а тот рояль так и не уберег… так и не отыскал…

Хозяйка, желая как-то улучшить настроение молодого человека, предложила:

— Пожалуйста, покажите ваш коронный фокус на моем инструменте.

— Это можно, — согласился мрачный молодой человек, подошел к роялю, накрыл его покрывалом, потом сдернул покрывало — рояля не было. Накрыл его вновь, сдернул — рояля не было!..

Раздался нервный смех хозяйки.

Мы не пытались лгать друг другу и говорили то, что думали.

— Укус королевской кобры — это самое страшное, когда кто-нибудь кусает, — сказал он.

— У меня нет основания противиться этому утверждению, — сказал я.

— Укуса королевской кобры — вот чего бы я хотел избежать любой ценой, — сказал он.

— Перед нападением она распускает капюшон и раскачивается, — сказал я.

— И трещит как трещотка, — сказал он.

— В настоящее время между нами и королевскими кобрами значительные расстояния, но обсуждение этого вопроса никак не назовешь излишним, — сказал я.

— Нет, мы не сказали ничего лишнего, — сказал он.