Михаил Левитин - Возлюби ближнего!

— Я ошиблась… Молоко, кажется, не к новостям… Молоко к неприятностям.

Пятый день второго полугодия сногсшибательной житухи Кореньева ознаменовался крупной неприятностью. Регину Капустянскую поймали на месте преступления в тот самый момент, когда она получала деньги, за гаданье. Надеяться на очень быстрое освобождение не приходилось, некие знатоки даже пророчили не меньше года заключения.

Не желая оставаться в опустевшей комнате, Кореньев собрал в последний раз тару из-под алкогольных напитков, сложил в мешок, прихватил заодно кое-какую движимость и тронулся в путь.

Он успел дойти до приемопосудного пункта, и здесь его встретил знакомый милиционер и вежливо попросил пройти за угол и сесть в машину.

— Если вы меня в вытрезвитель везти решили, — возмущенно сказал Кореньев, — то очень прошу принять во внимание, что я еще даже опохмелиться не успел…

— Вытрезвитель здесь ни при чем, — ответил милиционер. — Вас начальник видеть желает… На предмет личного собеседования.

— Тогда дело другое…

Кореньев поднял мешок с бутылками и положил его себе на колени. Он наперед знал, о чем пойдет разговор. Это уже седьмая по счету беседа в этом месяце. И кончится она тем же самым: начальник прочтет ему длинное нравоучение и даст подписать обязательство, что впредь он, Кореньев Геннадий Ричардович, будучи предупрежденным о необходимости вернуться к трудовой жизни, обязуется не нарушать существующего порядка.

Узнав от шофера, что уже без десяти два, Кореньев печально покачал головой.

— Посуду-то до четырех принимают… Только бы не опоздать.

Все началось с сюрприза.

В кабинете начальника сидела женщина и беспокойно поглядывала на входную дверь. Сразу Кореньев даже не узнал ее. Он успел подумать, что это не иначе как случайно задержавшаяся посетительница, которая вот-вот подымется и уйдет.

— Вашу любимую жену не узнаете? — спросил начальник. — Человек специально приехал, чтобы на вас посмотреть. Соскучилась, говорит, любит вас по-прежнему.

Кореньев усмехнулся.

— Что было, то прошло… А любовь мне ее теперь не нужна… Зря на дорогу тратилась. Сказать честно, я даже забыл, как она выглядит.

— А что деньги мне не вернул за пропитые вещи, про это тоже забыл?

Кореньев молчал, и, воспользовавшись паузой, бывшая жена развернула, видимо, уже не раз разворачиваемый пакет и потрясла пачкой конвертов.

— Твои письма. Двадцать шесть штук. И все про любовь. Думаешь, это пустяки?

— Вы только, пожалуйста, говорите нормально и не кричите. Грубость здесь ни к чему, — предупредил начальник. — В милиции находитесь, а не на базаре.

— Да я его за такой обман…

— Еще раз предупреждаю, гражданка, — теперь уже строго сказал начальник. — Угрожать здесь никому не положено. Говорите нормально.

Жена Кореньева сразу притихла и, вытащив наугад первое попавшееся письмо, начала читать, как стихотворение:

— «Дорогая моя Далила. Если бы ты могла видеть сейчас своего всеми забытого Генашу, ты бы залила слезами весь паркетный пол… Находясь вдалеке от тебя, я клянусь сохранить свою любовь и расплатиться с тобой за причиненный тебе, мой колокольчик, материальный ущерб…»

— Простите, гражданка, — не выдержал начальник, — но мне некогда. А вы тут свою личную переписку слушать заставляете. Про колокольчик…

— Это не мое письмо, а его, — объяснила гражданка. — Я только еще один кусочек прочту… Вот это… «Здравствуй, моя незабываемая и неизгладимая… Чем дальше я уезжаю, тем чаще тебя вспоминаю… Как только получу новые подъемные, пришлю тебе в счет моего долга сразу крупную сумму, которую ты истрать на приобретение постельной пары белья и одеяла, увезенных мною по рассеянности. Я тебя все так же люблю и буду любить вплоть до своей собственной кончины…» Так где она, эта твоя любовь? Ни любви, ни денег! — истерически выкрикнула кореньевская супруга. — А я не девочка. Мне уже скоро сорок. Я, товарищ начальник, созна́юсь вам — он ведь моложе меня на шесть лет…

— На девять, — вставил Кореньев и, не дав своей жене продолжать чтение, обратился к начальнику: — Не понимаю, чего от меня эта гражданка хочет. Мало ли что было… Допустим, я ее действительно любил… Ну и что ж с того? Все уже давно остыло… Теперь обойдусь и без ее запоздавшего ответа на мои прошлые чувства. Разрешите идти?

— Я к прокурору пойду, — пригрозила Кореньева, — мне денег от него не надо, я по моральной линии интересуюсь…

— Как там у вас с работой? — обратился начальник к Кореньеву, давая понять, что разговор о любви закончен.

— Оформляюсь на днях, все уже договорено, — облегченно ответил Кореньев.

— А расписочку все-таки напишите, — сказал начальник, придвигая листок бумаги и кивком головы прощаясь с посетительницей.

Шла уже вторая неделя, а от Регины не было никаких вестей. Кореньев решил, что самое лучшее — это побыстрее ликвидировать оставшееся в комнате барахло и на вырученные деньги податься в другой город. Приходил в голову и такой план:

«А может быть, остаться здесь и оформиться куда-нибудь, на непыльную работенку?»

От одной мысли, что придется вставать рано утром и ждать конца рабочего дня, чтобы бежать в продмаг и искать партнеров на выпивку, настроение, и без того плохое, становилось совсем мрачным. Нет, уж лучше держаться, пока есть еще кое-какие рубли в кармане. Тоскливо только одному, без Регины, и неизвестно — вернется ли она сюда. А вдруг и верно — осудят ее и отправят в колонию?

Погруженный в мрачное раздумье, Кореньев шел по узкой асфальтовой дорожке и не заметил, как от стоявшей на углу машины с надписью «Хлеб» поспешно отошел Курлыкин.

— Кого я вижу! Сам маэстро Кореньев! — воскликнул гном. — Может, сочиним что-нибудь на двоих?

Кореньев утвердительно кивнул головой и проследовал к выкрашенному ядовито-зеленой краской пивному ларьку.

Встреча с Гарри Курлыкиным не обрадовала Кореньева. Он не любил этого человека. Ссор ни в пьяном, ни в трезвом виде с Курлыкиным у Кореньева никогда не было, а Регина хотя и приглашала Гарри на все свои вечеринки, тем не менее избегала с ним оставаться с глазу на глаз и просила Кореньева не отходить от нее, когда приходил Курлыкин.

Если верить Гарри, он всю жизнь страдал за свои принципы. Что это за принципы, никто не знал, да и не хотел знать. Среди дружков Кореньева были такие, которые постоянно заискивали перед этим Курлыкиным, лебезили перед ним и, напившись до одурения, даже целовали его вечно свалявшиеся темно-бурые бакенбарды. Все знали, что Курлыкин запойный и запой у него продолжается ровно шесть дней — тогда он куда-то исчезает. Известно было также, что Гарри сочиняет стихи, в которых воспевает мужскую красоту и любовь с первого взгляда. Этой теме однажды он посвятил даже целую поэму. Все сказанное не помешало Гарри стяжать репутацию легендарного скряги и вымогателя.