Михаил Левитин - Возлюби ближнего!

— Ну зачем, зачем он меня обманул? Зачем скрыл истину? — повторяла без конца супруга Лупцова и снова и снова впадала в обморочное состояние.

Тяжелая встреча ожидала Василия Георгиевича у себя дома. Обидные, неприятные слова предстояло ему выслушать и от жены, и от соседей. И во всем первопричиной была его скромность, стремление избежать неизбежного в таком случае угарного дыма от пламени славы.

Будь эта повесть не сатирической, а скажем, модным в современной литературе безразмерным потоком мысли или не закованным в сюжетном обруче психологическим эссе, можно было бы еще много чего написать об ожидающих Лупцова домашних неприятностях.

Но у сатирической повести свои законы, и риторические филиппики, даже основанные на самых проверенных веками научно-познавательных данных, ей просто противопоказаны. К тому же, заботясь об усилении положительных эмоций наших читателей, мы не хотим излишне драматизировать события.

…Хотя предстоящие неприятные объяснения ставили Василия Георгиевича в затруднительное положение, дело все-таки обстояло не так уж мрачно. Отныне он просто был обязан поведать о своем благородстве. Это уж не только и не столько его личное дело, а общественное. Ведь обманута милиция, обманута нагло, цинично, каким-то недостойным аморальным гражданином, по фамилии Курлыкин. И это уже неоспоримый, ярко выраженный факт. Не будь этого факта, Лупцов ни к кому бы не обратился с вопросом: «Что делать, как быть?»

Вопрос сформулировался сразу, как только он прочел газету. И с вопросом этим он обратился, как всегда со всеми наиболее серьезными вопросами, к Елизавете Антоновне Балановской.

Несмотря на разгар рабочего дня и не совсем подходящую для проявления нежных чувств обстановку нотариальной конторы, Елизавета Антоновна, выслушав сбивчивый, засоренный междометиями рассказ Лупцова, расцеловала его в обе щеки и, растроганная благородным поведением и сверхскромностью своего сослуживца, произнесла очень впечатляющую, полную глубокого содержания речь. Она сказала:

— Дорогой Василий Георгиевич, ваш поступок украшает не только вас лично, но и нас всех, кто вместе с вами служит делу оформления необходимой населению документации. Вы поступили ошибочно, скрыв свой мужественный поступок от широких слоев населения города Дымска. Этим самым вы косвенно помогли отъявленному проходимцу и мошеннику Курлыкину ввести в заблуждение работников милиции и редакцию нашей уважаемой ежедневной газеты. Вот почему вы обязаны немедленно выписать самому себе и дать мне на подпись увольнительную записку в город и сразу же пойти в отделение милиции и рассказать все как было. Об остальном похлопочет наше начальство совместно с местным комитетом.

Чтобы не повторяться, мы опустим сцену, происшедшую часом позже в кабинете начальника городской милиции товарища Назарова Д. А. Тотчас же были подняты все наличные милицейские силы и объявлен поиск Гарри Курлыкина.

Курлыкина в городе не нашли. Удалось только выяснить, что он взял кратковременный отпуск и улетел самолетом в Москву. Тогда начали искать Кореньева, но, заподозрив, что он, будучи утопающим, находился, по собственному признанию, в состоянии сильнейшего опьянения, решили отложить очную ставку, а сейчас допросить дежуривших в тот вечер работников «скорой помощи» и дружинников, могущих нарисовать объективную картину эвакуации Кореньева в вытрезвитель.

Эта действительно светлая идея сразу же дала неожиданные результаты. Врач и шофер машины «скорой помощи», вызванной Лупцовым, а также водитель позже вытребованного тем же Лупцовым спецтранспорта и фельдшер вместе с дежурной дружинницей подтвердили рассказ Василия Георгиевича и сразу же опознали в нем того самого человека, который проявил заботу о находящемся на берегу Кореньеве Г. Р.

И на этот раз при опросе присутствовал фоторепортер Разумовский; он без конца фотографировал Лупцова В. Г. в разных ракурсах, стараясь не глядеть на смущенного Назарова А. Д.

Все оказалось настолько ясным, что поставленная в известность о случившемся казусе редакция «Дымской жизни» с присущей ей самокритичностью и прямотой дала в самом конце газеты (между телевизионной программой и траурным объявлением) следующее уведомление:

В напечатанной на страницах нашей газеты информации о происшествии на реке Тарабарке вкралась досадная неточность — вместо ошибочно указанной фамилии гражданина Курлыкин Г. А. следует читать Лупцов В. Г. На работника, допустившего небрежность, фоторепортера Разумовского, наложено строгое взыскание.

Подробный очерк о скромном герое, служащем нотариальной конторы Лупцове В. Г., будет напечатан в субботнем номере нашей газеты».

К великому сожалению, пословица «хорошая слава на печи лежит, а худая по дорожке бежит» до сих пор не потеряла своей актуальности.

Еще нет-нет (как любят писать наши бескомпромиссные фельетонисты) кое-где, в отдельных случаях, на фоне беспримерных достижений пока встречается и дает о себе знать тенденция замалчивания некоторых положительных фактов за счет чрезмерной популяризации неизжитых пережитков и отнюдь не украшающих наш повседневный быт явлений.

Об ином человеке только и узнаешь что-нибудь приятное разве что из характеристики, выданной для предъявления в суд, или — из некролога.

А если человек действительно чем-нибудь замечательный, ничего подсудного не совершал, а до некролога ему еще жить да жить, тогда что делать?

Тут еще, надо сказать, немалое значение имеет везение и невезение.

Дурная весть и без телетайпа станет известной чуть ли не мгновенно, а вот о случае добром и радостном, может получиться, узнают люди очень даже нескоро, а то и совсем никогда.

Номер газеты, где сообщалось о Гарри Курлыкине, прочли даже те, кто никогда газет вообще не читает, а вот поправку, данную редакцией в той же газете, почти никто не заметил.

Когда же Василий Георгиевич пришел с работы, квартирные соседи, считая его по-прежнему вруном и самозванцем, встретили его молча, небрежным кивком головы отвечали на его сердечное «добрый вечер» и так же, не проронив ни слова, растеклись по своим комнатам.

Но что соседи! Даже его чувствительная жена, столь болезненно отреагировавшая на заметку в «Дымской жизни», не проявила никакой радости.

— Ты сегодня читала газету? — спросил жену Василий Георгиевич.

— Хватит с меня этой газеты, — болезненно улыбаясь, тихо проговорила Агния Прохоровна. — Наверное, опять какая-нибудь неприятность?

Только позже выяснилось, что в этот день газета «Дымская жизнь» впервые за много лет не была доставлена в эту квартиру.