Михаил Левитин - Возлюби ближнего!

Выяснилась любопытная подробность: впервые став читателем газеты, Кореньев делал это необычное для него дело очень старательно. Невостребованная и крепко дремавшая в нем страсть к познанию проснулась наконец и заявила о себе так громко, что, вынув рано утром газету из ящика, он начинал читать ее тут же, на лестнице.

Очерк о Лупцове — своем спасителе — Кореньев прочел взахлеб и очень обрадовался, что на этот раз газета не называла фамилии вытащенного из воды человека, а тактично именовала его просто «утопленником».

Когда Регина проснулась и увидела своего незарегистрированного мужа склонившимся над газетной страницей, она спросила:

— Ну, что там, про нашу программу еще не пишут?..

Кореньев ответил:

— Тут поважнее дела. Обо мне пишут… Про настоящего спасителя моего пишут… Лупцов его фамилия.

Регина вырвала из рук Кореньева газету и, наскоро одевшись, уселась читать очерк. Она ахала, охала, качала головой и несколько раз даже прослезилась.

— Молиться ты за него всю жизнь должен! — сказала она, поцеловав «утопленника».

— Неверующий я, — сказал Кореньев, видимо тоже растроганный очерком и воспоминанием о своем пребывании в волнах Тарабарки.

— Знаешь что, Генка? — помолчав, предложила Регина. — А что, если подарок ему от твоего имени сделать? Ведь шутка сказать — быть бы тебе уже давно покойником, если бы не этот Лупцов. Кстати, получка ведь у тебя сегодня?

— Должны дать.

— Ну вот, подбери ему какую-нибудь вещичку и пошли прямо в контору. Можно даже письмецо сочинить… Я днем на репетиции, а вечером приду, мы все и сделаем… Ты только подарок купить не забудь.

— А что купить? — растерялся от столь необычного поручения Кореньев.

— Да что-нибудь… для мужчины. Попроси сувенирчик не слишком дорогой… рублей на пятнадцать — двадцать.

Кроме зарплаты Кореньеву выписали премию.

По количеству рублей это была не ахти какая сумма, но ведь еще никогда до этого Кореньев такой премии не получал. Сам ритуал вручения просто ошарашил его, и, когда предместкома произнес: «Кореньев Геннадий Ричардович», раздалось несколько хлопков, он, совсем опешив, остался стоять на месте, ожидая, что появится какой-то другой Кореньев, и тоже Геннадий, и тоже Ричардович, оказавшийся в числе работников «Дымхладпрома».

Но кто-то подтолкнул его, сказав: «Иди-иди, получай монету!..»

Он сделал несколько шагов и, взяв протянутые деньги, неуклюже вышел из помещения.

— С вас приходится, — весело встретил его после работы недавно появившийся на базе длинноволосый парень, пробующий свои силы на погрузке эскимо. — Я вас сразу узнал. Мы ведь частенько у диетического киоска «соображали»… Обмоем премию?

— Обойдемся без вас, сеньор! — грубо бросил Кореньев и уже за своей спиной услышал хриплый презрительный смешок:

— Тоже мне «идейный»!

С работы Кореньев отправился выбирать подарок для своего спасителя.

В первом же магазине ему понравился дюралюминиевый портсигар и зажигалка с газовым баллончиком в виде спичечного коробка.

Кореньев выписал чек, подошел к кассе, но тут засомневался: «А вдруг он не курит?» — и, остерегаясь попасться на глаза продавщице, поспешно покинул магазин.

В следующем магазине галантерейного профиля продавали только подарочные наборы. Вместе с электрическим самоваром лежали рядом комплект шелковых носовых платков, соковыжималка и заводная кукла с открывающимся ртом и закрывающимися глазами.

— Мне бы что-нибудь для немолодого мужчины в сувенирном порядке, — обратился Кореньев к продавцу.

— У нас ничего подходящего не найдется, — развел руками любезный продавец. — Попробуйте зайти в «Тысячу мелочей», им сегодня должны что-то подбросить для плана.

В «Тысяче мелочей», кроме ниток, наперстков и рулонов туалетной бумаги, ничего не было. Но всюду толкались покупатели и чего-то ждали. Решил подождать и Кореньев.

Вскоре откуда-то нашла уйма народу, и образовалась очередь. Становясь в затылок какой-то старушке, Кореньев поинтересовался, что будут давать.

— Кровати, говорят, привезли, двуспальные, раскладушки…

— Какая же это «мелочь»? — засмеялся стоявший за Кореньевым военнослужащий.

— Мелочью плана не перевыполнишь, — объяснила старуха, — тут в конце месяца всегда что-нибудь солидное дают. В прошлом месяце пианино импортные, так прямо нарасхват. За один час сто штук продали!

Отчаявшись подобрать что-нибудь путное, Кореньев не удержался и купил появившийся в гастрономе зарубежный портвейн в оригинальной бутылке с изображением Бонапарта. Но, уже спрятав в карман бутылку, опять засомневался: «Судя по тому, что написали о нем в газете, он скорей всего не пьет. Ну да ладно, пошлю ему телеграмму, а то с этим подарком один юмор получается».

Кореньев вспомнил, что раньше после каждого пропоя вещей своей прежней жены он посылал ей телеграмму и сочинял их всегда в шутливом тоне, надеясь этим добиться прощения. Телеграмм серьезного содержания он никогда не посылал. Единственный вариант, пришедший ему в голову, выглядел так: «Примите сердечно-сосудистый привет от благодарного вам по гроб жизни утопленника». Кореньев порвал бланк на мелкие кусочки и отправился домой распить вместе со своей Региной бутылку дорогого вина с изображением покойного императора. Не пропадать же добру!

Время пребывания в колонии, пусть даже непродолжительное, оставило свой след. Вернувшись в Дымск, Регина не решалась снова заняться обманом легковерных людей с корыстной целью, что на языке закона называется мошенничеством.

Но, будучи по натуре своей выдумщицей, Регина частенько привирала. Привирала причем просто так, и не только не извлекала из своего вранья какой-либо корысти, но даже подчас терпела материальный ущерб.

Вскоре после своего поступления в ансамбль Регина как-то опоздала на репетицию. Опоздание пустяковое, и никто ее даже не спросил о причине, но дорогой ей пришла в голову версия, которую она тут же и «проиграла».

— Простите, — сказала она режиссеру, — простите, что я опоздала. Виноват во всем распорядитель Дворца бракосочетания.

— Так вас можно поздравить? — поинтересовался режиссер.

Регина покраснела и сообщила всем присутствующим, что только что стала законной женой одного «пока еще не видного инженера».

Обрадованный, что появился повод для перерыва, режиссер поцеловал в лоб новобрачную, и вся труппа возгорелась желанием немедленно, сию же минуту ознаменовать это событие бокалом шампанского.

Пока пианист наигрывал свадебный марш Мендельсона, Регина «стрельнула» до получки пятнадцать рублей и послала «короля цыганской чечетки» Диму Балтрушайтиса за вином.