Михаил Левитин - Возлюби ближнего!

— Наивный человек, — удивился редактор. — Разве у нас что-нибудь выяснишь? Это же телевидение! Иллюзион!

По пути в хозторг Алексей решил заехать в магазин № 16. Но магазина он не нашел. Там, где недавно шла торговля хозтоварами, Алексей увидел груду досок, кирпичей и огромное ведро с разведенной олифой. На чудом уцелевшей замазанной краской двери висел плакат:

«Ну что ж, — решил Алексей, — вся надежда на хозторг».

Но и там его не баловала удача.

Секретарша, правда, подтвердила, что начальник действительно выступал вчера по телевизору и про этот дурацкий факт с лечебным бельем говорил довольно подробно, но сразу же с телестудии отбыл в Москву на семинар и возвратится не раньше чем через месяц.

Вконец опечаленный Алексей махнул рукой.

— Выходит, и конца этой проклятой чертовщине не найти? Ведь это же самая настоящая клевета, — горячился Алексей. — И в магазине я этом никогда не был, и, главное, жалобы-то никакой не писал…

— Напрасно вы так убиваетесь, — успокаивала секретарша. — Выяснится ваше дело. Не должен порядочный человек за чужую вину отвечать. Меня вот тоже по сто раз на дню бюрократкой называют, а разве это моя вина, что ни одного начальника никогда на месте нет?

Оставалось одно — обратиться за помощью в газету. Здесь Алексею повезло. Он быстро отыскал комнату, на двери которой висела дощечка:

«Сюда-то мне и надо», — решил Алексей и смело толкнул дверь.

За большим столом сидел ослепительно рыжий молодой человек и перебирал содержимое толстой папки.

Так вот он какой, этот Лукерьев!

Алексей частенько и с удовольствием читал интересные фельетоны Лукерьева и был рад наконец увидеть своего любимого автора, так сказать, в натуральную величину. Правда, читая лукерьевские фельетоны, он представлял его себе чуточку постарше, и уж никак не рыжим, но то, что Лукерьеву по виду не больше двадцати двух лет, это даже лучше. В таком возрасте самые редко встречающиеся факты не пугают своей необычностью, а смелость, присущая молодости, иногда с лихвой окупает недостаток жизненного опыта.

Юный журналист настолько увлекся рассказом Алексея, что прежде чем сделать какую-нибудь запись в блокноте, подолгу держал во рту шариковую ручку.

— Вы мне эту хозторговскую бумажку оставьте. С нее мы и начнем вертеть колесо, — пощипывая запроектированную бородку, сказал журналист. — Расследование вашего дела я возьму на себя. Звать на помощь милицию пока не будем. Не пройдет и двух недель, как фельетон появится на страницах нашей газеты. Почему вы так недоверчиво на меня посмотрели? Может быть, не верите в торжество справедливости?

Рыжеволосый фельетонист схватил со стола окантованную фотографию и, подняв руку, торжественно произнес:

— Клянусь портретом Михаила Кольцова, что анонимный клеветник будет разоблачен в кратчайший срок!

С фотографии смотрели умные, веселые глаза очкастого человека.

О, Алексей уже не сомневался, что отныне его судьба находится в надежных руках и его делу будет дана «зеленая улица». Шутка ли сказать, сам Григорий Лукерьев — гроза бюрократов, волокитчиков и клеветников — обещает вести расследование и написать фельетон! Теперь тебе не уйти от ответа, анонимный подлец!

Предвкушая радость предстоящей реабилитации, Алексей вспомнил, что сегодня должна приехать из Ялты Надя.

Через каких-нибудь полчаса с букетом гвоздик и коробкой «ассорти» Алексей стоял у дверей Бурылиных и, волнуясь, нажимал знакомую кнопку звонка.

— Да, — сказала Ирина Федоровна, открывая дверь, — Надя приехала, но позвонил этот певец и вызвал ее в садик. Для важного, сказал, разговора.

По всему было видно, что Ирину Федоровну чем-то тяготит появление Алексея, но в то же время она хотела бы, чтобы он задержался…

— Возможно, он насчет этого письма что-нибудь выяснил.

— Какого письма?

— Да вчерашнего. Ты сам почитай, только уж Наде не говори, — строго предупредила Ирина Федоровна. — Секрет.

Быстро отыскав какую-то бумажку, она протянула ее Алексею.

— Я этот конверт хотела отдать обратно почтальону, да передумала… Удивилась, правда, с чего это ты для своей переписки наш адрес даешь?..

И действительно было чему удивиться. На конверте, посланном Алексею Чудновскому, был четко указан адрес Нади.

Письмо, подписанное старшим инструктором горздравотдела, состояло всего из нескольких строчек:

«Алексею Дмитриевичу Чудновскому.

На ваше заявление с просьбой оказать содействие в срочном предоставлении вам койки в нервно-психиатрической клинике на предмет стационарного лечения сообщаем, что вы должны обратиться к лечащему вас врачу районного психодиспансера, от которого и зависит решение этого вопроса».

Алексей устало опустился на диван и больше жестами, чем словами, попросил воды.

— Ах ты господи, что я наделала, — засуетилась Ирина Федоровна и бросилась было к телефону вызывать неотложку.

— Не надо! — немного придя в себя, крикнул Алексей. — Не беспокойтесь! — А сам подумал, отирая взмокший лоб: «Что за чертовщина!» — Только вы не верьте… ерунда это какая-то… Чушь. Я совершенно нормальный, честное слово!

В глазах Ирины Федоровны Алексей увидел новый прилив тревоги.

— Вы, может быть, сомневаетесь?

— Да нет уж, — смахивая платком слезы, постаралась успокоить Алексея Ирина Федоровна. — Зачем же сомневаться?! Как сказал, так, значит, и есть. Я уж насчет всего предупреждена… Уж на что Будринцев, так даже он, когда Надя ему письмо прочитала, сожаление свое высказал. К нему, говорит, то есть к тебе, значит, чуткость проявить надо… А если разговор про болезнь зайдет — не перечить… Сумасшедшие, сказал, всегда себя нормальными считают, это уж самый верный признак.

— И вы этому поверили? — Алексей обхватил голову руками.

— Нет у меня к его словам веры, — строго сказала Ирина Федоровна. — А за Надю ручаться не могу. Только, думаю, и она этому не поверила. Смеялась все время. А он сердился и кричал. Потому я и попросила его уйти… Не люблю, когда в моем доме кричат.

— Вы разрешите, я это письмишко все-таки возьму? — немного успокоившись, сказал Алексей.

— А может, лучше порвать его, чтобы оно нервы тебе не портило? — робко предложила Ирина Федоровна.

— Ни в коем случае! Я его одному товарищу показать должен. Он клятву мне дал, что всю эту чертовщину обязательно на чистую воду выведет.

— Это кто же?

— Григорий Лукерьев! Знаменитый разгадчик всевозможных тайн! Самый лучший, самый известный, самый любимый фельетонист нашей областной газеты!

В этот вечер Алексей вторично посетил редакцию.

— Есть новый материал! — возвестил Алексей с порога комнаты.