Владимир Котенко - Служебный гороскоп

Служба у меня дрянная. Рассмешить короля трудно, характер у него вздорный, амбиции больше, чем у императора соседней великой державы, где дела идут в гору.

Пока короля одевают, я сижу на ковре и потешно чихаю. Вчера этот номер его величеству понравился, он даже изволил милостиво и брезгливо улыбнуться, впрочем, улыбаться наш монарх разучился первым в отечестве, он лишь слегка растянул в ниточку свои тонкие бескровные губы и показал плохие зубы, остальную улыбку я домыслил себе сам, у меня хорошее воображение.

Но сегодня его величество мне сказало:

— Хватит кривляться. Лучше расскажи анекдот.

— Ваше величество. Вам повезло. Есть совсем тепленький анекдот. На днях сочинил. Исключительно для вашей персоны.

Если честно, сочинить приличный анекдот удается редко, как правило, анекдоты — народное творчество. В своей жизни я придумал их немало, но ко мне вернулся один или два, а ведь удачным анекдот можно считать лишь в том случае, если он к тебе вернется, совершив путешествие через многие уста и уши, страны и границы. Кто-нибудь возьмет тебя за пуговицу, подмигнет, спросит: «Новый анекдот слыхал? Только между нами». И выдаст тебе твой собственный. Это приятно! Но, повторяю, такое бывает крайне редко. Народ привередлив, чего зря повторять не будет.

Я перестаю чихать и говорю его величеству:

— Сваха является к жениху и расхваливает ему невесту: «Прекрасная девушка! И невинна, и красива, и богата». «Неужели нет ни одного недостатка?» — спрашивает жених. «Есть один, но очень маленький. Тяжело рожает».

Ни один мускул на лице короля не дрогнул.

— Если это намек на то, что невесты моего отечества сплошь безнравственны, то я не допущу такой клеветы на вверенный мне слабый пол. Рассказывай другой, только без обобщений.

— Повинуюсь, ваше величество. Есть у меня для вас совсем тепленький.

— Изволь.

— Идет компания пьяных. Один вдруг споткнулся на ровном месте. «Ты чего!» — спрашивают его друзья. «З-за мм-меридиан з-запнулся», — ответил тот.

Король стал совсем мрачным.

— Не смешно.

— Но, ваше величество…

— Не спорь. И не смешно, и грубо. Что-то я не замечал, чтобы в нашем королевстве меридианы путались под ногами. А может, братец, ты намекаешь на то, что мои подданные пьют? Но если подданные пьют, то это свидетельствует, что у них несладкая жизнь? Это клевета. Я могу послать тебя на плаху. Ты никогда не был на плахе, шут? Тебе, братец, следует подумать над обновлением репертуара. Давай следующий.

— Человека ведут на казнь. Он вздыхает и спрашивает палача: «Какой сегодня день?» — «Понедельник». — «Хорошенькая у меня будет неделя».

Король подумал:

— О чем этот анекдот?

— Как о чем?

— Вот и я тебя спрашиваю: о чем? На что ты намекаешь?

— Вообще.

— Вообще не бывает, — сказал монарх назидательно. — Ты, конечно, имеешь в виду жестокость государя, пославшего человека на плаху в понедельник. Но что из этого следует? Что казни, начавшись в понедельник, продолжатся и во вторник, и в среду, и так далее. Кровь прольется рекой. В общем, по-твоему, я вампир. Но ты ведь прекрасно знаешь, что в нашей стране смертная казнь отменена во всех ее видах, исключая плаху, виселицу, электрический стул и гильотину. Так над чем же смеяться?

И тут я встал во весь рост, вытянул руки по швам и отбарабанил без запинки:

— К сожалению, в нашей жизни еще порой бывают небольшие, очень не частые, нетипичные, единичные, сами понимаете, отдельные, редкие, проходящие, незначительные, изжитые, словно мамонты, кратковременные, легкие, будто газель, уходящие в прошлое случаи небольших перестраховок.

Король умер со смеху.

В понедельник утром будильник сбросил Судакова на пол сильным звуковым ударом.

Взгляд на циферблат — половина девятого. Супруга еще спала, положив кукиш под щеку. Судаков заметался по комнате со скоростью девяти квадратных метров в секунду. Минута на умывание, минута на одевание, минута на кофе. Впрочем, без кофе обойдемся — нет ни кофе, ни времени.

Судаков мчался на работу, подминая под себя заснеженные кварталы. В любой прочий день на работу можно опоздать или вовсе не прийти, но только не в понедельник. Этот день святой в плане дисциплины. Опоздание даже на минуту не прощается.

Судаков юркнул в кабинет как раз в тот момент, когда считали опоздавших. Успел. Сел на крайний стул, стал есть глазами начальство и за этим делом незаметно заснул. За много лет службы Судаков выработал у себя изумительную способность: спать с открытыми глазами, честно глядя начальству в лицо и даже толково отвечая при этом на поставленные ребром вопросы.

В понедельник коллектив озадачивали на неделю. В этот раз начальник заявил:

— Эту семидневку я объявляю неделей счастья. Почему? Поясню. В прошлую пятницу я прошел по коридорам вверенной мне организации, заглянул в отделы, кстати, даже не ожидал, что их у нас так много, и был вынужден констатировать отсутствие улыбок на лицах моих подчиненных. Лики были прекрасны, но печальны. Меня это огорчило. Подумалось: счастливы ли мои подчиненные? Увы, не все и не во всем. И вот я решил немедленно ликвидировать отставание по линии счастья. Ведь человек создан для счастья, как птица для полета. Я издал приказ: все естественно и добровольно, но в обязательном порядке должны быть счастливыми к следующему понедельнику. Выполняйте.

После летучки мужчины отправились в курительную комнату обсуждать новый приказ. Судаков не курил, но ушел со всеми, ибо приказ взволновал. Надымили так, что едва видели друг друга. Оно и лучше для конспирации, тем более что высказывались разные, порой дерзкие суждения:

— Мда…

— Гм…

— Эх!..

— Ах…

— Ох…

Судаков слушал молча, лишнего не болтал, но на душе было неспокойно: еще неизвестно, как оно все обернется. Созрел план — из курилки уйти в отпуск. Поплелся с заявлением, но оказалось, что все отпуска, даже декретные, отменены до полного счастья.

Во вторник все люди живут под впечатлением понедельника. И хоть на работу уже не торопятся, однако и больших опозданий себе еще не позволяют. Понедельник еще царит в умах и сердцах. Кампания за счастье набирала разгон. К вечеру появился первый счастливый человек: лифтерша Шура. Ее повысили в должности, стала она старшей лифтершей, но после этого уже лифт не работал.

Преобразился и конструктор Игриков, выиграв в спортлото пятьдесят рублей. Однако начальство пояснило, что он не счастливый, а счастливчик, тут большая разница, эти вещи надо четко понимать, различать и не путать.

Судаков шел с работы в скверном настроении, потому что счастлив он бывал лишь по вечерам с газетой на диване, да и то если дома никого не было: ни жены, ни тещи, ни детей, ни кошки, ни собаки. Но разве об этом людям скажешь? Ведь засмеют, заявят, что это не счастье, а обывательский покой, с которым нам не по дороге.