Эдуард Успенский - Четверо под одной обложкой

— Зачем ей бигуди? У нее волосы и так вьются.

— Они знакомы четыре месяца, — сказал Витька.

— Шестимесячная завивка еще держится, — добавил Толька..

— Не хочу вас слушать… Она умная, добрая, отзывчивая…

— Она умна настолько, чтобы при нем быть доброй и отзывчивой, — сказал Витька.

— До загса все они хороши, — добавил Толька.

— Мы поклялись в вечной любви!..

— Можно отказаться, — сказал Витька.

— Пока детей нет, — добавил Толька.

— Вы так думаете?..

— Мы не думаем, — сказал Витька.

— Мы уверены, — добавил Толька.

— Может, и правда не жениться?

— Поспешишь… — сказал Витька.

— …людей насмешишь, — добавил Толька.

— А что с ней будет?

— За нее любой пойдет, — сказал Витька.

— С такой фигурой не пропадешь, — добавил Толька.

— Вы же говорили, что она кривобокая…

— Она умная, добрая, отзывчивая, — сказал Витька.

— А как она поет! — добавил Толька.

— Все-таки она вам нравится… Я знал, кого выбирал.

— Он знал, — сказал Витька.

— Она не знала, — добавил Толька.

Я встал на пороге.

— Настоящие друзья говорят только правду.

— А это правда… — сказал Витька.

— …что у нее левый глаз косит, — добавил Толька.

Но я их уже не слушал. Я бежал к ней. Если у нее косит левый глаз, это же легко проверить.

Электричка загудела и выскочила на станцию.

Двери открылись, и, расшвыривая друг друга, в вагон ворвались загорелые ребята с рюкзаками. За ними неслись девчонки с закопченными недрами и кастрюлями.

Они притиснули старушку к самому окну. Кроме нее на лавке уселись еще трое, напротив разместились пятеро и на ведре между лавками двое с гитарами.

Поезд тронулся, и они сразу же завели, перевирая Есенина:

Уже на первом куплете выяснилось, что в вагоне три группы туристов, у всех трех есть гитары и все три хотят петь.

Немедленно возникло соревнование, кто кого перекричит. Каждая группа пела свое, и вагон дрожал от мощных усилий. Чувствовалось, что туристы хорошо отдохнули за воскресенье и полны сил.

Старушке было плохо. В живот ей уперся гриф гитары, над головой навис здоровенный рюкзак, а в бок ее энергично подталкивали, потому что крайнему туристу достался слишком маленький кусочек лавки.

— Ребятушки, потише! — взмолилась старушка. — Пели бы потихоньку, с чувством…

Но ее никто не слышал. Рядом с ней ревел здоровенный верзила в брезентовой куртке:

Остальные пассажиры молчали и дурели от крика. По опыту они знали, что протестовать бесполезно.

Наконец нашелся один благоразумный турист.

— Давайте петь по очереди, — заорал он. — Сначала мы отпоемся, потом вы, а потом они.

Но его не стали слушать. До города было всего два часа пути, и все боялись, что не напоются.

Так они и кричали до конца пути. Последние километры старушка ни на что уже не реагировала, а только изредка вздрагивала.

На платформе в городе туристы собрались в кружок, хором рявкнули «до свиданья» и спокойно пошли по домам. Нормальные, обычные люди…

На вокзале старушку встречали.

— Здравствуйте, мама, — сказал сын.

— «Что ж вы не пьете, дьяволы?» — гаркнула старушка во все горло.

— Что вы, мама? — изумился сын.

— «Или я за рюмку водки не закладывал штаны?..» — лихо пропела старушка.

— Мама, что с вами? — испугался сын. — Вы больны?

— «Очень любила бабка козла», — радостно сообщила старушка.

Ее подхватили под руки и повели к такси. Не успела машина тронуться, как из нее донеслась разудалая, лихая песня:

Зазвонил телефон.

— Здравствуйте, — сказал мужской голос, — я Коля из Воронежа.

— Не туда попали, — ответил я и бросил трубку.

Полчаса было тихо. Очевидно, он бегал по улицам в поисках двухкопеечной монеты. Потом позвонил снова.

— Простите, но это опять я… Коля из Воронежа… Не бросайте трубку!..

— Милый вы мой, — сказал я ему с тихим укором, — быть Колей еще ничего не значит. Если бы все Коли из города Воронежа начали мне звонить, то моя частная квартира превратилась бы в междугороднюю телефонную станцию.

— Но я привез вам яблоки! — закричал он в отчаянии.

— Какие яблоки?

— Антоновские…

Я сразу все вспомнил. Каждый год в это время нам присылали антоновские яблоки из города Воронежа. Это была семейная традиция, и даже моя мама не помнила, когда она началась и кто их присылает. Да это и не важно. Важно то, что в воронежской семье существовала точно такая же традиция и там все помнили.

До сегодняшнего дня это было очень удобно. Но сегодня вместе с яблоками приехал Коля.

— Алло, Коля! — закричал я в трубку. — Встретимся на улице у станции метро «Арбатская».

По дороге к метро я вспомнил своего соседа по квартире, который родился в деревне и был единственным представителем этой деревни в городе Москве. Не проходило недели, чтобы у него кто-нибудь не гостил, причем все приезжавшие называли себя его родственниками. Сначала он это проверял, а потом запутался в ветвях генеалогического дерева, смирился и поставил в комнате дежурную раскладушку. Временами на ней лежало до трех родственников.

Не дойдя до метро, я повернул обратно.

Через два часа он опять позвонил.

— Послушайте, Коля, где же вы были? — строго спросил я.

— Стоял у вестибюля…

— Неужели в вашем Воронеже неизвестно, что у станции «Арбатская» два вестибюля?

Коля смутился.

— Я могу занести яблоки к вам домой.

— Что вы, что вы!.. Не хочу вас утруждать.

Больше он ко мне не напрашивался. А я не настаивал.

Да, но как получить яблоки? Если мы с ним встретимся, придется пригласить его в гости.

На другой день мы снова назначили свидание у метро. По моему предложению он был в синем плаще, я — сером пальто. В результате таких, как он, было двести человек, таких, как я, — восемьсот. Он меня не узнал, я его, не искал.

На третий день мы договорились встретиться ночью, когда на улицах никого не будет. На всякий случаи я попросил его держать в руках бутылку кефира.

Я спокойно проспал до утра: я знал, что кефир он не достанет.

Я тянул время, но решение не приходило. А яблоки уже начали портиться.