Эдуард Успенский - Четверо под одной обложкой

Передо мной огромный чертеж. Чертеж-простыня… Сейчас я его закончу и понесу на подпись к начальнику.

Осталось только одно: подсчитать количество шайб. Шайба — это то, что подкладывается под гайку. Гайка — это то, что наворачивается на болт. Казалось бы, если знаешь количество гаек, значит, знаешь количество шайб.

Ничего подобного… Инженером тоже не просто быть. Не под всякую гайку кладется шайба. Чертеж большой, шайб много… Надо считать.

— Возьми с потолка, — советует Сергей.

Такой способ тоже есть. «Среднепотолочный» называется… Чем чаще его применяешь, тем меньше ошибок. Очевидно, вырабатывается потолочная интуиция.

— Хорошая цифра — сто шайб, — искушает Сергей. — Все равно проверять не будут.

Проверять, конечно же будут. Шайба — это мелочь. Но ведь я же принципиален. Принципиален в мелочах.

— Нет, — отвечаю я.

— Правильно, — говорит Костя. — Не бери сто. Возьми девяносто семь. Цифра не круглая, вызывает доверие. Даже если проверят, то подумают, что не с потолка брал, а считал, но ошибся.

Пожалуй, Костя прав. Правая рука хочет написать — девяносто семь, левая ее удерживает. Принципиально…

— Неси чертеж! — кричат мне. — Сегодня срок по плану.

Чертеж большой, шайб много… Считать некогда.

— Истина всегда лежит посередине, — шепчу я.

Правая рука пишет девяносто девять, левая ее поддерживает.

Я бегу с чертежом к начальнику и сам себя успокаиваю:

— Конец месяца… Какие могут быть принципы.

Дома я решил побриться новой электробритвой. Она вырвала из моего лица клок волос и ударила меня током. На паспорте бритвы я прочитал: «Дата выпуска — 31 августа».

Конец месяца…

Конец света пришелся на конец месяца.

Архангел спрыгнул с облачка и попал на территорию завода. Он протрубил в трубу, откашлялся и провозгласил:

— Конец света объявляю открытым!

Но его никто не услышал: все штурмовали план. Строгали, точили, пилили, сверлили, приказывали, просили, умоляли, призывали, мужественно перевыполняли недовыполненное…

Это был настоящий конец света. Не надо было устраивать другой. Все равно его никто бы не заметил.

— Не до вас, товарищ, — сказали архангелу в дирекции. — Зайдите в следующем месяце.

— Но у меня сроки… — заволновался архангел. Сегодня повсеместный конец света… Везде и одновременно.

— Гражданин, не мешайте работать! Конец света — это не основание для нашего отставания.

— А ваше отставание для меня не основание, — в рифму огрызнулся архангел.

Но его уже никто не слушал. С криком: «Лучше досрочно, чем никогда!» — дирекция разбежалась по цехам.

Архангел огорченно махнул рукой, взлетел на облачка и протрубил отбой:

— Конец света переносится на начало месяца!

К установленному сроку он опять спрыгнул с облачка и очутился на другом заводе. Все штурмовали план: строгали, точили, пилили, сверлили, приказывали, просили, умоляли, призывали, мужественно перевыполняли недовыполненное…

— Неудачно пришли, — сказали архангелу в дирекции. — Конец месяца…

— Но ведь сегодня пятое число!.. — изумился архангел.

— А у нас конец прошлого месяца…

— Я не могу так работать! — закричал архангел. — В начале месяца штурмуют одни, в конце-другие… Прекратите этот скользящий график!.. Мне нужен повсеместный конец света! Везде и одновременно!..

Но его уже никто не слушал. С криком: «Лучше поздно, чем никогда!» — дирекция разбежалась по цехам.

Вот такие дела…

Этот чудак с дудкой до сих пор сидит на облачке и ждет. Как только везде перестанут штурмовать, так будет конец света.

Может быть, поэтому они и не перестают? Во всяком случае, конца света пока не видно.

Я сидел дома, пил пиво и философствовал:

— Была бы у меня возможность…

Глоток пива.

— …я бы всем людям добрые дела делал.

Еще глоток.

— Этому, тому, пятому, десятому…

Опять глоток.

— А для себя мне ничего не надо.

Глоток… Глоток… Глоток…

Я открыл новую бутылку двойного золотого пива, и оттуда весь в пене вылез джин. Он отряхнул пену, потянулся и сказал:

— Приказывай, освободитель. Но помни: я заколдованный джин и расколдует меня только тот человек, который попросит сделать доброе дело для другого. Такая у меня специфика.

— Сделай для меня…

— Для тебя не могу, — перебил джин. — Могу для этого, того, пятого или десятого…

— Ладно, — согласился я. — Сделай доброе дело для гражданки Петровой. Ей так необходим загородный дворец с обстановкой.

Ничего не ответил джин, только укоризненно посмотрел на меня и полез обратно в бутылку.

— Заткни пробку, Петров, — донеслось оттуда, — родственников не обслуживаем.

Я закрыл бутылку и задумался. Для кого же сделать доброе дело?.. Для этого, того, пятого или десятого?.. Кто из них не обманет и вернет половину?..

С того дня прошел месяц. Мой джин до сих пор мерзнет в холодильнике.

Их было четверо в одном дворе. Петька — самый слабый. Для поправки он пил по утрам рыбий жир.

Первым уехал Колька Смирнов. Уехал на север и вернулся через три года с орденом и без зубов.

А Петька в это время занялся гантельной гимнастикой.

Вторым уехал Витька Захаров. Уехал на стройку и вернулся через пять лет проездом на новое место.

А Петька перешел с трехкилограммовых гантелей на четыре килограмма пятьсот граммов.

Третьим ушел Сергей. Ушел и не вернулся. Летчики-испытатели возвращаются не всегда.

А Петька начал обливаться холодной водой.

Потом он приучился спать на полу, купаться в проруби, по полчаса лежать голым на снегу, есть сырое мясо и никогда не волноваться. Но когда другим понадобилось его здоровье, Петька достал справку о нетрудоспособности. Ему было некогда: в это время он развивал брюшной пресс.

Дальнейший его путь ясен и прямолинеен: он будет гнуть подковы, ударом кулака валить лошадь, грызть зубами железо, переваривать гвозди и с несокрушимым здоровьем выйдет на пенсию.

Петька доживет до ста двадцати лет, и на его могиле напишут:

«Здесь лежит человек, который с детства готовил себя к преодолению трудностей. В жизни выполнял отдельные поручения».

А все-таки жители Спарты были в чем-то правы, когда бросали в пропасть неудавшихся младенцев.

Я распахнул дверь и заорал с порога:

— Ребята, я женюсь!..

— Давно пора, — сказал Витька.

— Сколько можно в девках ходить, — добавил Толька.

— Ни за что не отгадаете, кто она…

— Наташка, — сказал Витька.

— Скворцова, — добавил Толька.

— Как вы узнали?

— Дурачок, — сказал Витька.

— Бигуди в подарок куплены, — добавил Толька.