Александр Карнишин - Армейские байки [Сборник рассказов; СИ]

— А тебе это надо? — спросил майор. — Все мозги ведь потеряешь, а ты, вроде, студентом был. Так? В общем, соглашайся, боец, будешь у нас тут при штабе писарем.

— Да у меня же почерк…

— Зато на машинке можешь. И соображаешь хорошо. И проценты вон по проверке все просчитал и места раздал. Думаю, что и график дежурств сможешь нарисовать, и много еще чего сумеешь. Соглашайся, парень. Я тебе плохого не посоветую. Ага, на машинке… Это майор здорово напомнил. Тут запарка у них была, у штабных, в связи с комиссией из округа. Вот Кузнецова и привлекли вместе еще с парочкой студентов-недоучек. Схемы-графики оформить, тетради прошить, инструкции перепечатать… Ну, он и напечатал ночью, от дурости и унылости этой работы, найденные в «Комсомолке» «Заповеди молодого бюрократа». Там про то, что на столе должно быть много всего, чтобы перебирать всегда. Что на стуле должен пиджак висеть. Что точилка нужна, чтобы полдня карандаши точить… Много смешных пунктов. Кузнецов размножил текст ночью, выполняя внеочередное и сверхсрочное поручение, а потом разложил всем штабным под стекло. Ну и что? Народ смеялся. Начфин даже по плечу похлопал, мол, молодец. А потом приехал майор «молчи-молчи» и провел с ним, с рядовым Кузнецовым, страшную беседу о военной тайне и о том, что вот такие бумажки не просто подрывают авторитет офицеров Советской армии, но и позволяют шпионам получить доступ к шрифтам пишущей машинки. И все допытывался особист: кто научил, кто поручил — ведь не может молодой боец сам начальству под стекло на стол такое выкладывать! Еле отбился. В общем, остался он при штабе. Все уехали в сержантскую школу, а он поселился в хозвзоде, получил стол в штабе и вплотную занялся расписаниями занятий, мобилизационными планами и даже графиком дежурства офицеров по части. Ой, что было, когда он понес для ознакомления первый свой график.

Как ругался начспорт, которого он записал в дежурство в воскресенье, как самого «молодого» — уж в этом-то, куда молодых, а куда семейных, Кузнецов сразу разобрался. Огромный лейтенант прибежал к начальнику штаба и устроил было скандал:

— Чтобы меня, офицера, какой-то там боец в график ставил? На что майор, побагровев, спросил сипло:

— Вот тут внизу чья подпись, товарищ лейтенант? А?

— Ваша, — чуть снизил тот тон.

— А вот тут, сверху — чья?

— Командира части…

— Вот идите и исполняйте! И с тех пор Кузнецов с главным спортсменом стал дружить — тот сразу понял, что все должно быть по справедливости. …А теперь Кузнецов уже в пятый раз перебирал тетради, ручки, пачки документов в своем столе. Его тетради, той, что он вел с давнишнего школьного восьмого класса, в столе не было! … В восьмом классе Сашке попалась в руки истрепанная и очень редкая книжка о следах внеземных цивилизаций на нашей планете. Он проглотил ее в один день, а потом засуетился, забегал: надо отдавать, да слишком много там было такого, что он впервые слышал. Попробовал записывать свое чтение на магнитофон. Прикинул по времени — выходит чуть не неделю придется диктовать. Спрашивал у родителей о возможности скопировать на работе. Но три-четыре листа — это одно, а двести-триста страниц — совсем другое.

— Да плюнь! Оно тебе нужно? Оказалось, нужно. В итоге, Сашка просто открыл новенькую общую тетрадь в клетку в коричневом коленкоровом переплете, и тщательно законспектировал всю книгу. В принципе, это был его самый первый конспект. Это уже в институте приходилось конспектировать много всего. А в школе — так, статейки. А тут — целая книга. Но в три дня он управился. И начала расти его тетрадь, в которую прилеплялись на клей вырезки из газет и журналов, писались выдержки из книг… Девяносто шесть страниц в тетради. Восемьдесят были заполнены, когда пришло время идти в армию. И он взял ее с собой, чтобы не скучно было. … Тетрадку эту брали «свои» офицеры, читали, передавали друг другу, снова возвращали, а он изучал газеты, вырезал, снова что-то клеил, что-то выписывал из книг. А вчера… Вчера окружная комиссия устроила большие учения с тревогой и выездом. А в штабе оставались дежурные офицеры из штаба округа.

Сидели, курили, писали отчеты. И видимо, полезли по столам. Черт, черт, черт… Господа офицеры, вашу так и перетак… Ну, нельзя же так, в конце концов! Кузнецову было страшно жаль этой тетради. Это же был кусочек дома, кусочек детства. Да и просто — перечитывать было очень увлекательно. За двумя строчками могла скрываться целая история о неизведанной и недоказанном…

— Ты что там, Кузнецов? — бросил от двери вошедший начальник штаба.

— Да так, товарищ майор, «чищу» стол.

— Заканчивай. У нас тут замечания проверяющих по мобилизации — пойдешь с начальником моботдела карты клеить. Это срочно.

— Есть, карты клеить! Потом клеили карты. Через день писали планы. Потом сочиняли новые инструкции. Затем пришло время делать новый график дежурства. За этим пришел график отпусков. Потом пришло время очередной проверки… Тетрадь не появилась и не вернулась. Новую он так и не завел. И только иногда с прищуром смотрел на приезжающих окружных офицеров:

— И кто же из вас, благородные доны, на такую мелочь-то позарился?

— Быков!

— Я!

— Проведешь занятия по устройству автомата.

— А чо — я? — встрепенулся задумчиво смотрящий в окно Быков.

— Не по-онял… Ты оружейник, или х… собачий?

— Так, я ж…

— Офицеры на совещании у комбата. А занятия — по плану. И вообще, — старший сержант Павлов плюнул в ладонь, сжал кулак, что был размером почти с голову среднего бойца, и три раза качнул рукой в сторону ефрейтора Быкова — оружейника батальона.

— Ну, ясно. Чего, сразу…, - забурчал тот, стыдливо опуская длинные ресницы и выбираясь из-за стола. Взвод сидел в ленинской комнате на занятиях, но политинформация уже была прочитана, итоги подведены, время шло, а «отцов-командиров» все еще не было видно. План боевой и политической подготовки надо было выполнять. Быков вышел к доске и внимательно осмотрел развешанные им же к этому занятию плакаты с изображением автомата Калашникова в разрезе.

Минуты две он стоял спиной к взводу, но все-таки был вынужден повернуться после хлесткого удара указкой по заднице.

— Ой!

— Не — ой, а товарищ старший сержант! Держи указку и учи бойцов! Хоть Быков был уже «дедушкой» и пытался отрастить усы, которые пока все равно выглядели, как нарисованные, но перед Павловым он гонора показать не мог.

— Ну…, - левой рукой он пригладил усы. Правая, с зажатой в кулаке указкой, поползла за спину, и концом указки Быков поддел сзади свою фуражку, сидящую на самой макушке, сдвинув ее вперед так, что козырек совсем закрыл глаза.

— Мы слушаем, слушаем, — ободряюще прозвучало от первого стола.