Морис Слободской - Стакан воды

Секретарша, захватив бумагу, исчезла в кабинете и через десять минут, вернувшись в секретарскую, подала Гребешкову его записку, на полях которой Семен Семенович прочёл сделанную рукой начальства косую надпись:

„Общему отделу!

Срочно принять! Проявить чуткость, заботливость, внимание к живому человеку! В случае неясностей, задержек, медлительности прошу обращаться непосредственно ко мне!

Залыгин

Обрадованный приветливостью управляющего, Гребешков попросил секретаршу о повторной любезности

и быстро сделал к своей записке коротенькую приписку:

„Уваж. тов. Залыг.!

Вы угадали: я должен обратиться именно непосредственно к вам. У меня очень простой вопрос, но он требует оперативного решения.

Греб."

Секретарша понесла записку в кабинет.

Семен Семенович уже причёсывал свой седой хохолок, намереваясь войти к начальству в достойном виде, когда вернувшаяся секретарша вместо приглашения протянула ему его записку, в которой слово «оперативного» было два раза подчёркнуто синим карандашом, и этим же карандашом на полях была нанесена новая заботливая резолюция:

„Оперативному отделу !

Вне всякой очереди!! Подработать вопрос и немедленно доложить лично мне!! Прояв. чутк., забот., вним. к жив. ч-ку!! Т-ща Греб-ова прошу при любых недоразумениях прямо ко мне!

Залыг."

Семен Семенович, растроганный новым проявлением внимания со стороны управляющего и его повторным приглашением «прямо ко мне», направился было к входу в кабинет, но секретарша снова перехватила его в дверях и, оттесняя вглубь предбанника, терпеливо объяснила, что упомянутых начальством «любых недоразумений» ещё не произошло и поэтому она пока не вправе пропустить его к своему занятому управляющему. Впрочем, на все письма трудящихся начальник её аккуратно отвечает, поэтому Гребешков может ещё раз ему написать.

И Семен Семенович, с трудом найдя свободное место на исписанной бумаге, приписал несколько слов, с тем чтобы заинтересовать управляющего таинственным делом, по которому он пришёл, и таким образом уж наверняка добиться приёма.

„Ув. т. Зал.!

Прошу вас, не теряя ни минуты, принять меня по вопросу о некоей жидкости, имеющей большую ценность, которую, возможно, именно вы выпили в нашем комбинате вчера в два часа дня.

Это очень важно!

Когда секретарша вынесла ему бумагу обратно, резолюцию, нанесённую на этот раз красным карандашом и, как всегда, исчерпывающую и подробную, Гребешков обнаружил на обороте записки:

Бух.!!!

Совместно с финансовым отделом!!!

Разобраться!! Если нужно, немедленно оплатить выпитую жидкость согласно существующим расценкам! Стоимость удержать из моей зарплаты...

Пр. чут., заб., ен. к жив. ч-у!

Предупреждаю, что малейшее проявление волокиты и канцелярского бездушия к товарищу Гребешкову, как и к любому другому посетителю, повлечёт за собой самые строгие меры взыскания в отношении виновных.

Р. S. Если что — прямо ко мне!"

— Не надо отчаиваться... — мягко улыбнулась приунывшему Гребешкову многоопытная секретарша.— К вам же проявляют чуткость! Не надо отчаиваться, а надо идти на приём к первому заму.

— Но ведь жидкость-то выпил сам Залыгин, а не первый зам! — всплеснул руками Семен Семенович.

— Понимаете, так принято... — снова улыбнулась секретарша наивности посетителя. — Изложите своё дело заму, а уж он, поняв, что ему с вами делать нечего, сам устроит вас к кому нужно...

И Гребешков, не успев даже удивиться тому, что такая простая идея не пришла ему в голову, уже сидел в кабинете с двумя телефонами и, несколько сбиваясь от волнения, докладывал вежливо слушавшему первому заму суть дела.

— Так вы говорите — вчера? — мягко переспросил заместитель.

—Так точно — вчера... Это было вчера около двух часов дня... В нашем комбинате бытового обслуживания. Там у нас в среднем зале стол стоит... И вот, значит, на этом столе случайно оставили графин... И кто-то из графина выпил стакан жидкости... А жидкость эта имеет огромное научное значение... Я пока не могу сказать какое... — вежливо улыбнулся Гребешков,— по поверьте, что очень большое значение... И вот кто-то выпил... — взволнованно продолжал он. — Утолил, так сказать, жажду. По всем данным, это ваш управляющий. Мне бы с ним всего на пять минут повидаться, чтоб проверить мои догадки... Я уверен, что они подтвердятся... А это очень важно! — Он опять вежливо улыбнулся. — Я пока не могу сказать почему... Но, поверьте мне, что это очень важно!

По ходу рассказа внимательный заместитель кое-что уточнял, иногда просил повторить отдельную фразу, порой проверял, так ли он понял сказанное, кое-что даже заносил на ходу в памятную книжечку.

Наконец, дослушав историю до конца, он встал и, энергично нажав пуговку звонка, решительно бросил:

— Это для нас не проблема!

В дверях незамедлительно вырос ещё более вежливый человек в украинской рубашке на «молнии» и с набором автоматических ручек и карандашей, торчащих, как газыри, из верхних карманов пиджака.

— Мой непосредственный помощник! — отрекомендовал вошедшего заботливый заместитель. — Он займётся вашим делом. Расскажите ему все!

Удивленный Гребешков попытался объяснить, что ему, собственно, нужно «рассказать все» не столько непосредственному помощнику своего собеседника, сколько его непосредственному начальнику, но заботливый заместитель уверил его, что все идёт именно к этому и что его помощник является личным референтом его начальника, так что свидание с ним и есть самый прямой путь к цели.

Помощник заместителя действительно оказался человеком удивительно внимательным. Введя Гребешкова в свой кабинет, он даже выключил свой телефон, чтоб ничто те могло помешать их беседе, и, предложив Семену Семеновичу располагать им, как самим собой, попросил его изложить своё дело.

—Я уже излагал, но я могу повторить, — покорно кивнул Гребешков. Помощник заместителя вынул из газырей все свои автоматические ручки, разложил их на столе и поочерёдно, то стряхивая их, то макая в чернильницу, начал почти стенографически записывать рассказ Гребешкова. Это, впрочем, было не трудно, так как во второй раз Семен Семенович рассказы

вал свою историю значительно стройней, опуская ненужные подробности и случайные повторения.

Помощник заместителя выслушал Семена Семеновича с большим вниманием и явным доброжелательством.

Как только Семен Семенович умолк, он поднялся, в последний раз стряхнул свои автоматические ручки, распределил их по карманам и решительно произнёс:

— Это для нас не вопрос! — после чего легонько постучал пальцем в стену.

На стук вошёл уже совсем вежливый заместитель помощника — человек с внешностью, напоминавшей значок «параграф», — пузатенький, с лебединой шеей и тонкими согнутыми ножками.