О. Генри - Воробьи на Мэдисон-сквере - английский и русский параллельные тексты

By this time, according to all traditions, I should have been standing in the office of the editor of the Sun. Согласно всем традициям, сейчас я должен бы стоять в кабинете редактора "Сан". That personage-a tall, grave, white-haired man-would strike a silver bell as he grasped my hand and wiped a suspicious moisture from his glasses. Сей почтенный деятель - высокий, серьезный, седовласый - должен бы стиснуть мою руку, протереть стекла подозрительно увлажнившихся очков и тряхнуть серебряным колокольчиком. "Mr. McChesney," he would be saying when a subordinate appeared, "this is Mr. Henry, the young man who sent in that exquisite gem about the sparrows in Madison Square. - Мистер Мак-Чесни, - должен бы он сказать появившемуся в дверях подчиненному, -познакомьтесь, этот молодой человек - мистер Г енри, тот самый, что прислал нам такую прелестную жемчужину о воробьях на Мэдисон-сквере. You may give him a desk at once. Сейчас же зачислите его в штат. Your salary, sir, will be $80 a week, to begin with." Для начала, сэр, вы будете получать восемьдесят долларов в неделю. This was what I had been led to expect by all writers who have evolved romances of literary New York. Вот чего я ждал, доверясь всем авторам, которые воспевали литературный Нью-Йорк. Something was decidedly wrong with tradition. Да, традиция почему-то дала осечку. I could not assume the blame, so I fixed it upon the sparrows. За собою я никакой вины не знал; стало быть, во всем виноваты воробьи. I began to hate them with intensity and heat. Я уже начал страстно, неукротимо их ненавидеть. At that moment an individual wearing an excess of whiskers, two hats, and a pestilential air slid into the seat beside me. В эту минуту рядом со мной осторожно уселся некто давным-давно не бритый и не стриженный, в какой-то жеваной шляпе и с премерзкой физиономией. "Say, Willie," he muttered cajolingly, "could you cough up a dime out of your coffers for a cup of coffee this morning?" - Послушай, Вилли, - вкрадчиво забормотал он, -ты не выдашь мне гривенник из своих сундуков? Я бы выпил чашку кофе. "I'm lung-weary, my friend," said I. - Я и сам оскудел, приятель, - отвечал я. "The best I can do is three cents." - От силы могу дать три цента. "And you look like a gentleman, too," said he. - А поглядеть - джентльмен, - сказал он. "What brung you down?-boozer?" - Что же это тебя разорило - выпивка? "Birds," I said fiercely. - Птички, - свирепо ответил я. "The brown-throated songsters carolling songs of hope and cheer to weary man toiling amid the city's dust and din. - Певуны с коричневым горлышком, которые среди городской пыли и шума распевают над ухом усталого труженика про бодрость и надежду.

The little feathered couriers from the meadows and woods chirping sweetly to us of blue skies and flowering fields.	Маленькие пернатые посланцы полей и лесов, нежно чирикающие нам про голубые небеса и цветущие луга.
The confounded little squint-eyed nuisances yawping like a flock of steam pianos, and stuffing themselves like aldermen with grass seeds and bugs, while a man sits on a bench and goes without his breakfast.	Несносные хитрые надоеды, которые верещат, точно целая стая фисгармоний, и наедаются до отвала букашками и семенами, когда человек сидит тут без завтрака.
Yes, sir, birds! look at them!"	Да, сэр, птички! Вот, полюбуйтесь-ка на них!
As I spoke I picked up a dead tree branch that lay by the bench, and hurled it with all my force into a close congregation of the sparrows on the grass.	С этими словами я подобрал валявшийся подле скамейки сук и изо всей силы швырнул его в сборище воробьев на лужайке.
The flock flew to the trees with a babel of shrill cries; but two of them remained prostrate upon the turf.	С пронзительным писком стая взлетела на деревья, но двое остались лежать в траве.
In a moment my unsavory friend had leaped over the row of benches and secured the fluttering victims, which he thrust hurriedly into his pockets.	Мой малопривлекательный сосед мигом перепрыгнул через скамьи, подхватил трепыхающиеся жертвы и поспешно засунул в карман.
Then he beckoned me with a dirty forefinger.	Потом поманил меня грязным пальцем.
"Come on, cully," he said hoarsely.	- Пошли, друг, - прохрипел он.
"You're in on the feed."	- Будет тебе кормежка.
Thank you very much! Weakly I followed my dingy acquaintance.	Я покорно последовал за моим сомнительным знакомцем.
He led me away from the park down a side street and through a crack in a fence into a vacant lot where some excavating had been going on.	Он вывел меня из садика на какую-то боковую улочку, потом через щель в заборе - на пустырь, где когда-то рыли какие-то ямы.
Behind a pile of old stones and lumber he paused, and took out his birds.	За грудой камней и строительного хлама он остановился и вытащил воробьев из кармана.
"I got matches," said he.	- Спички у меня есть, - сказал он.
"You got any paper to start a fire with?"	- Найдется у тебя бумажка разжечь огонь?
I drew forth my manuscript story of the sparrows, and offered it for burnt sacrifice.	Я достал рукопись моего рассказа о воробьях и предложил ее для жертвенного костра.
There were old planks, splinters, and chips for our fire.	Под ногами у нас валялись обломки досок, щепки, стружки.
My frowsy friend produced from some interior of his frayed clothing half a loaf of bread, pepper, and salt.	Откуда-то из недр своего потрепанного одеяния мой замызганный приятель извлек полбулки, перец и соль.
In ten minutes each of us was holding a sparrow spitted upon a stick over the leaping flames.	Через десять минут мы держали над пляшущим огнем по насаженному на палочку воробью.
"Say," said my fellow bivouacker, "this ain't so bad when a fellow's hungry.	- А что, - сказал мой сотрапезник, - не так уж и плохо на голодный-то желудок.
It reminds me of when I struck New York first-about fifteen years ago. I come in from the West to see if I could get a job on a newspaper.	Вот, помню, когда я только попал в Нью-Йорк... тому уж лет пятнадцать... Приехал я с Запада, думал подыскать себе работу в газете.

I hit the Madison Square Park the first mornin' after, and was sitting around on the benches.	Пошел я в первое утро в садик на Мэдисон-сквере и уселся на скамейку.
I noticed the sparrows chirpin', and the grass and trees so nice and green that I thought I was back in the country again.	Гляжу, воробьи чирикают, трава зеленая, и деревья, и так это славно, будто я опять дома, в наших краях.
Then I got some papers out of my pocket, and-"	Вытащил я из кармана бумагу и...
"I know," I interrupted.	- Знаю, - перебил я.
"You sent it to the Sun and got $15."	- Отослал в "Сан" и получил за это дело пятнадцать долларов.
"Say," said my friend, suspiciously, "you seem to know a good deal.	- Слушай, - подозрительно сказал мой приятель, -ты что-то больно много знаешь.
Where was you?	Где ты был?
I went to sleep on the bench there, in the sun, and somebody touched me for every cent I had-$15."	Я там заснул на скамье, на солнышке, и кто-то вытащил у меня деньги, все пятнадцать долларов до последнего цента.