Алексей Бурштейн - 007. Вы живёте только... трижды

— Вообще-то, в «Пророке» её называют организованной преступной группировкой, — возразил Джеймс, — ну да Бог с ними. Мне профессор МакГонагалл призналась, что вы входите в состав Ордена.

— Как она могла! — взорвалась целительница. — Доверять такие сведения подростку!

— Ничего она мне не говорила. Вы сами только что признались. Ну так что, это Дамблдор попросил вас следить за тем, чтобы я оставался хилым и болезненным? Не отпирайтесь, мадам Помфри. Я ведь всё равно уже всё сам вычислил.

Целительница молчала, прижимая сухие руки к груди, и смотрела на Джеймса Бонда полными слёз глазами. Суперагент тяжело вздохнул:

— Мне кажется, с этими документами на руках я смогу привлечь вас к ответственности, если у меня возникнет такое желание. Вряд ли Министерство Магии, под чьим контролем находится судебная система, упустит такой шанс лишить Дамблдора одного из его верных сторонников. Скорее всего, они попробуют выжать из этого иска максимум, и я, откровенно говоря, вам не завидую. Самое меньшее, что вас ожидает, — это лишение лицензии и «волчий билет», но если Министерство решит дать делу ход, — а оно решит, не сомневайтесь, — дело может пахнуть и Азкабаном. Насколько я знаю, камеры там не запираются, ведь только у нескольких заключённых хватает силы воли ходить. Правда, среди них есть самые преданные сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть, — подмигнул Бонд едва сдерживающей рыдания медсестре. — Например, Беллатриса Лестрейндж. Интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем она узнает, что рядом с ней, в пределах досягаемости, находится член Ордена Феникса? Как по-вашему, она с друзьями вас просто растерзает, или сначала помучает? Думаю, дементоры, питающиеся эмоциями, не станут её удерживать…

Рыдания, замешанные на безысходности, всё-таки прорвались наружу.

— Ну-ну-ну, мадам Помфри, не надо так убиваться, — продолжил Бонд, в душе ненавидя себя за методы, которыми приходится действовать. Но не он начал эту войну. Чтобы не смотреть целительнице в глаза и не потерять остатки уважения к себе, Джеймс повернулся спиной к вербуемому агенту и сделал несколько шагов к окну, за которым устилали землю золотым ковром опадающие листья. — Я же не сказал, что непременно подам на вас в суд. Я просто обрисовал, так сказать, потенциальные возможности. Вероятно, вам они показались несколько мрачноватыми. В таком случае, у меня есть решение, которое, скорее всего, больше придётся вам по душе. По крайней мере, оно не включает в себя мучающую вас Беллатрису и наслаждающихся вашей агонией дементоров.

Целительница, размазывая по щекам слёзы, полностью обратилась в слух.

— Мне нужна будет информация. Много информации, причём непосредственно касающейся Ордена Феникса и лично его главы, Альбуса Дамблдора. Ведь запрет на восстановление моего организма исходил от Дамблдора?

— …От Дамблдора, — затравленно пискнула мадам Помфри. — Директор сказал, что резкие улучшения состояния вашего тела помешают становлению характера настоящего героя. Мистер Поттер… Вы же знаете, что мы, члены Ордена Феникса, никогда не верили в то, что Сами-Знаете-Кто окончательно сгинул. И только у вас есть возможность победить его в силовом противостоянии. Что такое моя или ваша жизнь по сравнению с жизнями тысяч магов, которые непременно окончатся, если мы не победим? Мы не имели никакого морального права оставить без надежды магическую Британию и весь мир.

— Давайте, я сам буду решать, на что тратить свою жизнь! — взорвался Бонд. Молчание было ему ответом.

— Вам нужен был герой. Но готовых героев, способных справиться с врагом, у вас не было. И поэтому вы, под мудрым руководством Альбуса Дамблдора, решили вырастить нужного вам героя, — подытожил Бонд. — Руководствующегося заранее сформулированными и одобренными правилами. Чья жизнь развивается по спланированному сценарию, чтобы на выходе получить рыцаря без страха и упрёка, готового положить жизнь за правое дело.

Бонд отвернулся от окна и подцепил колючим взглядом зелёных глаз снова заполняющиеся слезами голубые глаза целительницы:

— Почему меня отправили к Дурслям? Только не надо рассказывать сказки про то, что меня защищает особое заклинание моей матери. Кровь тут ни при чём; заклинание, если оно и было, сработало бы в любом месте, которое я считаю своим домом, а строение на Привет драйв, 4 я никогда своим настоящим домом не считал. Но я склоняюсь к мысли, что никакого защитного заклинания, наложенного моей матерью на нашу общую кровь, которое затем защитило дом тёти Петунии, вообще не существовало. У моей матери просто не хватило бы времени на концентрацию, а последствия стихийного выброса маг с бо́льшим, чем у неё, количеством мидихлориан, легко преодолел бы. Тогда зачем я должен был терпеть десять лет унижений, страданий, лжи и злобы? Для того, чтобы, когда меня приведут в волшебный мир, он показался бы мне чудом из чудес в сравнении с ужасами дома Дурслей, и я согласился бы даже пожертвовать своей жизнью, чтобы защитить его?

Мадам Помфри не отвечала, и это само по себе служило ответом.

— Вы чудовища, — после паузы продолжил Бонд. — Вы заслуживаете всего того, что с вами мог бы сделать Волан-де-Морт. Вы ничем не лучше его, даже хуже. Он, по крайней мере, убивает сразу; он ни разу не позволял себе издеваться над ребёнком на протяжении десяти лет.

— Не думайте, что я была согласна с каждым шагом директора, — целительница подняла заплаканные глаза на Бонда.

— Но вы продолжали выполнять его приказы, — возразил суперагент, — и это делает вас соучастницей. На Нюрнбергском процессе мир однозначно постановил: выполнение преступных приказов есть преступление. Вы виновны, мадам Помфри.

Джеймс Бонд сделал небольшую паузу, прерывавшуюся лишь сдавленными всхлипами целительницы.

— Но, как говорят циклопы, кто прошлое помянет, тому глаз вон. Я закрою глаза на ваши оплошности, которые стоили мне четырёх лет жизни и подорванного здоровья. Взамен вы станете моими глазами и ушами в Ордене Феникса и в руководстве Хогвартса. Мне потребуется всё, что вы знаете, и большая часть из того, что вы можете для меня узнать.

— Вы хотите, чтобы я шпионила для вас? — сама мысль об этом, похоже, была настолько неприятна мадам Помфри, что мгновенно высушила её слёзы.

— Скажем так, — мягко произнёс Бонд, — вы растили меня для того, чтобы я остановил Волан-де-Морта даже ценой собственной жизни. Но я — не меч, у меня есть свой собственный разум. И, я думаю, у меня есть право знать, за кого и во имя чего я сражаюсь. Не известные всем лозунги, а реальность.

Повисла очередная пауза.

— Помогите мне, мадам Помфри, — почти умоляюще попросил Бонд. — Меня использовали. Вас тоже использовали, чтобы использовать меня. Но я по-прежнему остаюсь самым сильным магом в этой части света. Я могу остановить Волан-де-Морта и без того, чтобы разразилась очередная война. Но для этого мне нужны сведения. Я же не прошу вас идти впереди меня по минным полям. Я прошу всего лишь знаний, — того, ради чего я вообще изначально появился в этой школе.