Джон Шемякин - Дикий барин (сборник)

Чуб у меня уже есть, затылок же гол, так что узнать меня будет не так чтобы очень сложно.

Надо быть ответственными собственниками! Пора секвестировать необузданные потребности! Так прокричу, прожевывая луковицу сочную, привстав в лакированных розвальнях. И вожжами из ремней «Гуччи» потрясу. Выводите, крикну, динамичных! Самых таких давайте! Чтобы успешны и резвы были, не помороженных, короче! Без сладости чтоб! Вяжите их к этим вот, тем, в блейзерах, что за санками боками водят. Нам еще за рыбой ехать!

И Савелий Парменыч мой любезный в кривенько сидящей дамской диадеме из саней зальется лаем ликующим.

Урезают желудки, чтобы похудеть. Видел по ТВ. Приходят в клинику и говорят весьма беспечно: режьте! Платят деньги за это благое дело добродушным медикам-брюхорезам.

Ведущая на ТВ чуть сама не вскрылась от восторга. Все допрашивала изможденную прооперированную: мол, как? как стать такой же и мне? А доктор тут же стоит и подмигивает в камеру.

Я задумчиво вытер жирные руки о белокурые волосы девы, подающей мне с поклоном на завтрак жареных поросят, чеснок, кисели и взвары. Вздохнул с протяжностью.

Думаю, что если подопрет, то я клинику открою. Буду заражать желающих схуднуть тифом. Под музыку, в клубах ароматерапии (тиф – он такой), в прекрасных палатах с панорамными видами на заснеженные горы будут бредить в тифозном жаре на кроватях из кедра модели, прочие красавицы поздних сроков поспевания, состоятельные идиоты всех мастей.

Бюджетная линия будет представлена покосившимся над оврагом бараком с качающейся под низким потолком лампочкой на голом проводе. Там, разумеется, попроще все будет. Нары, два ведра, прорезиненные халаты на персонале, шланг с напором воды, тряпицы для общей самостоятельной обтирки.

Для совсем уж – клетка и миска в луже.

Круизное направление можно наладить. Баржа-лайнер «Чумная Мэри» с заходом в Сызрань для пополнения отдыхающих. Туман, утро, черная баржа неслышно пристает к берегу, укрепленные веревками отдыхающие стоят вдоль борта в черных (черный стройнит) одеждах с порядковыми номерами на груди. Экипаж в колпаках баграми вытаскивает из трюма окончательно похудевших. Ветер тыкается в тяжелые просмоленные паруса. Скрипят доски палубы. Девочка Марья, опрокинув жалобный бидон, смотрит на наше молчаливое прибытие с пристани, зажимая рот платком. Я с черепом (символом долголетия) в вытянутой перед собой руке стою на баке передвижной диетологической лечебницы. Змея Эскулапа на бушприте скалит ядовитую пасть.

Кто откажется погрести на такой ладье до Саратова и, возможно, обратно?

И ведь не только тиф можно использовать для сброса веса! Холера может подсобить в этом вопросе. Для изящных духом – тропическая малярия прямо из благоуханных дебрей Конго и стакан джина на хине каждые два часа. Да мало ли…

Одна агент НКВД в Финляндии (миллионерша, кстати сказать) в 1940 году, чтобы похудеть, торопливо ела динамит. Похудела. Плюс арест помог, конечно. Но динамит рано сбрасывать с оздоровительного счета.

Не то чтобы много у меня было динамита, но раз такое дело…

Вот уже вторую неделю пугаю людей, вымогая у них всякое потребное мне сейчас. В основном, конечно, деньги и восторги. Строю планы на теплые малоношеные вещи приемлемых расцветок.

Для достижения целей жру окаменевшую лаву. Страшного черного цвета с белесым налетом веков.

Сожрал я кусков этой лавы на глазах у потрясенной публики уже 750 граммов. Разгрызаю куски пемзы в мелкое крошево и мучительно глотаю. Люди не верят – приходится стучать кусками по полировке, доказывая, что все без обмана.

Дела идут хорошо, но есть минус. Приходится сжирать весь кусок лавы без остатка. А они, куски-то эти, говорю, не маленькие совсем, а достаточно увесистые. Отсюда отсутствие аппетита. Нажрись-ка такими кусками, и печеные фазаны, основа моей диеты, в рот, помнящий дым Везувия, лезут с трудом. А сжирать надо без остатка, иначе позорное разоблачение и вставные зубы на неструганой полочке.

Куприн бы обо мне рассказ написал. Но на это теперь надежды мало, конечно.

Лавы осталось тоже не очень много. Расходую максимально бережно. Разворачиваю платочек клетчатый, вроде как из странствий единственное, что упас. И начинаю вгрызаться. Треск, скрежет, крошево из пасти, гримасы – все как полагается.

В следующий раз куплю таких кусков побольше. Они сладкие, потому как из закамуфлированного сахара, но твердые и пропитаны какой-то штукой, чтобы в воде стремительно не таяли. Я проверял – бросал в воду и звенел куском по стенкам бокала.

С годами зарабатывать становится труднее. Впаривание людям иллюзий – мое семейное призвание с XVII века – теперь приходится сопровождать подручным инвентарем. Люди хотят балагана, шамкаю я мысленно перед остолбеневшей аудиторией, клоунада вам нужна, так получите же ее, миряне добросердечны!

Чем прекрасно второе января? Лично для меня тем, что наконец все разъехались.

Вчера вечером пару раз прошелся под окнами с проволочной петлей и повизжал дико за углом на два голоса с причитаниями. И утром разъехались все.

Провожал всех, по обыкновению своему, хлопотливо. Когда гости гуськом пошли к автобусу, любовался. Вот есть Венский бал, как я помню. А есть, наверное, и такое: Венский бал после наезда атамана Платова. Бредет бал в Сибирь в полном составе. Кто в чем на балу был – так и бредет в колонне. И я смотрю на этот Венский бал уже где-то при его входе в Тюмень. То есть перья у бредущих еще присутствуют, но не там и не у тех. На ногах накрученные куски ковров. На головах – заиндевевшие куски штор. Плюс видны следы торопливых ночевок в лютой степи, когда графиня с горящим поленом отмахивается от барона, а кругом сидят заинтересованные волки, которые еще под Тамбовом увязались за процессией.

По гостям было видно, что два, два наезда дикого атамана произошло. По локонам их. По платьям. И общему такому состоянию.

Туда летел самолетом.

Вхожу в салон опоздавшим. Весь салон в черных форменных ушанках. Весь салон.

Я зашел. Офицер (решительно во всем черном) встал с кресла 2С и взмахнул рукой. Ушанки синхронно снялись.

Я в проходе стою. Первый раз такое вижу.

Хотел прослезиться и срывающимся в фальцет голосом вскричать:

– Благодарю за службу! Господа гардемарины, эскадре с якоря сниматься, бою походу товсь! Японский адмирал, который болтается сейчас у рейда, хочет нас атаковать! Пусть! И если же судьба сулит нам смерть! И ежели этот наш парад последний! Знайте! Мы идем! Сомнения! Прочь! На прорыв! С Богом! Ура! Гимн!

Вместо этого скоренько прошмыгнул на свое место, где конспиративно затаился. Достал из портфеля легкий завтрак, начал деликатесно обстукивать о подлокотник яйца и присаливать их, лучась при этом добротой и тихим покоем. Потом вытирал о кресло руки в плавленом сырке.