Джованнино Гуарески - Малый мир. Дон Камилло

— Сыро там ему будет, бедняге. Лучше на чердак…

— Можно было б его попросту повесить на фонарном столбе…

— Ну, нет! В городке все еще остаются три-четыре католика, надо удовлетворить их религиозные потребности. Оставим им попа, какой от него, бедняжки, вред-то?

Дон Камилло подслушивал, спрятавшись за оконным ставнем на втором этаже, сердце у него стучало, как старый мотор на крутом подъеме. В конце концов он не выдержал, распахнул ставни и высунулся с винтовкой в левой руке и коробкой с патронами — в правой.

— Эй, Нахал, а скажи мне как знаток, — сказал дон Камилло, — по бекасам каким калибром лучше заряжать?

— Это зависит, — ответил Нахал и поспешил ретироваться вместе со всей своей бандой.

Вот так и обстояли дела в городке вплоть до того дня, пока неожиданно не пришли газеты с известием, что статья № 7 утверждена и что левые голосовали «за».

Дон Камилло устремился к алтарю, размахивая газетой, но Христос не дал ему заговорить.

— Знаю-знаю, — сказал Иисус. — А ты, дон Камилло, надень свой плащ и пройдись, прогуляйся по полям до вечера. Только смотри, чтобы тебя не занесло в городок, а особенно туда, где собираются красные.

— Ты думаешь, я их боюсь? — возмутился дон Камилло.

— Напротив, дон Камилло, и именно поэтому Мне бы не хотелось, чтобы ты шел спрашивать у Пеппоне, когда состоятся похороны статьи № 7 и где он там собрался делать буфет, на первом или втором этаже приходского дома.

Дон Камилло развел руками.

— Господи, — сказал он, благородно оскорбившись, — ты осуждаешь гипотетические намерения. Я и не думал даже… С другой стороны, надо принять во внимание, что синьор Пеппоне….

— Я принял во внимание все, что следует, дон Камилло, и пришел к выводу, что тебе необходимо совершить прогулку по полям.

— Да будет воля Твоя, — ответил дон Камилло.

Дон Камилло вернулся поздно вечером.

— Молодец, дон Камилло, — похвалил его Христос, увидев его вновь перед алтарем. — Хорошо погулял?

— Отлично, — ответил дон Камилло, — спасибо за совет. Я прекрасно провел день, на душе у меня полегчало, и сердце мое было чисто, как крылышко у бабочки. На лоне природы становишься лучше. И всякая досада и неприязнь, ревность и зависть кажутся мелочными и ничтожными!

— Так и есть, дон Камилло, — одобрительно кивнул Христос, — так и есть.

— Но, если Ты не против, я сбегал бы теперь на минутку в табачную лавку за сигарой. Прости меня за такое нахальство, но мне кажется, сегодня я ее заслужил.

— Конечно, ты ее заслужил, дон Камилло. Иди, только сначала, зажги Мне, пожалуйста, вон ту большую свечу слева. Грустно видеть ее потушенной.

— Все что угодно, — воскликнул дон Камилло и стал рыться в карманах в поисках спичек.

— Побереги спички, — посоветовал ему Христос, — зажги просто кусочек бумажки от той свечи, что за тобой.

— Бумажку найти не так просто…

— Бедный мой дон Камилло, — улыбнулся Христос, — ты становишься забывчив. А то письмо в кармане, которое ты собирался порвать? Ты его лучше сожги: сразу убьешь двух зайцев.

— И правда, — признал дон Камилло, сжав зубы. Он вынул из кармана письмо и поднес его к пламени свечи. Бумага вспыхнула. Это было письмо, адресованное Пеппоне, в котором Пеппоне предлагалось, раз уж все красные и крайне левые проголосовали за статью № 7, учредить административно-церковный совет, чтобы надзирать за всеми грехами прихода и совместно с доном Камилло назначать грешникам епитимьи. И что он, дон Камилло, готов рассмотреть любые предложения и будет рад, если товарищ Пеппоне или товарищ Нахал соизволят сказать пару проповедей по случаю Святой Пасхи. А он в таком случае с удовольствием придет разъяснить членам компартии глубинный, тайный, религиозный смысл марксизма.

— А теперь можешь идти, дон Камилло, — сказал Христос, после того как письмо превратилось в кучку пепла, — теперь Я спокоен, что, оказавшись в табачной лавке, ты случайно, по рассеянности, не приклеишь марку и не отправишь это послание.

Но дон Камилло предпочел пойти спать. При этом он ворчал, что и во времена Минкульпопа жилось легче.

Приближалась Пасха. Пеппоне, собрав всех красных активистов городка и окрестностей, надрывался, стараясь растолковать, что красные депутаты отлично поступили, проголосовав за статью № 7 об особом значении Католической Церкви для жизни Итальянской Республики.

— Прежде всего, они это сделали, чтобы не задевать религиозные чувства народных масс. Так и Шеф сказал, а уж он-то знает, что говорит, и в наших разъяснениях не нуждается. Во-вторых, они это сделали, чтобы реакция не могла использвать эту историю для своей выгоды, хныча над несчастной участью бедного старичка Папы, которого мы, дескать, хотим по миру пустить. Так сказал секретарь Партии, а у него есть голова на плечах, и не пустая голова. Ну, а в-третьих, потому, что цель оправдывает средства, это я вам говорю, а я тоже не дурак. Так что вот, чтобы взять власть, что угодно сгодится. А тогда уж клерикалы и реакционеры со своей статьей № 7 узнают, чем пахнет статья № 8.

Так закончил свою речь Пеппоне и в заключение схватил со стола железное кольцо, служившее ему пресс-папье, согнул его в восьмерку своими ручищами, и все сразу поняли, что он хотел сказать, и завопили от восторга.

Пеппоне вытер пот со лба. Отлично было придумано, положить кольцо на стол и воспользоваться им для шутки про статью № 8.

Он был доволен и подвел итог:

— Пока сохраняем полное и абсолютное спокойствие. Но, как бы то ни было, 7-я там статья или нет, мы идем своим путем, и не отклонимся от него ни на тысячную долю миллиметра, и не потерпим никакого вмешательства извне. Никакого.

В этот самый момент распахнулась входная дверь и вошел дон Камилло с кропилом в руках, а за ним два мальчика в стихарях, с чашей святой воды и сумкой для сбора яиц.

Наступила мертвая, леденящая тишина. Дон Камилло, не говоря ни слова, сделал несколько шагов вперед и окропил всех присутствующих. Потом передал кропило мальчику, а сам обошел всех и каждому дал по бумажной иконке.

— А тебе — образ св. Лючии, — сказал он, дойдя до Пеппоне, — она сохранит твое зрение, товарищ.

Затем он щедро покропил портрет Большого Шефа [13] Так итальянские коммунисты называли Сталина. и, слегка кивнув головой, вышел, закрыв за собой дверь.

Ошарашенный Пеппоне смотрел, открыв рот, на иконку в своих руках, потом глянул на дверь и испустил нечеловеческий вопль:

— Держите меня, а то я прибью его!

Его схватили и держали. Так что дон Камилло мог беспрепятственно вернуться домой. Он шел, гордо выпятив грудь, и просто сиял от радости.

Христос на Распятии в главном алтаре был все еще покрыт черным бархатом, но появление дона Камилло в церкви не осталось Им не замеченным.