Джованнино Гуарески - Малый мир. Дон Камилло

Пеппоне продолжал утверждать, что он ничего не знает. Но дон Камилло так наседал на него, что в конце концов он не выдержал и раскололся:

— Я ничего вам не скажу, хоть убейте! У нас в партии только самые порядочные люди. А теперь из-за каких-то трех кретинов….

— Я все понял, — перебил его дон Камилло.

— Если об этом станет известно в округе, то те, другие, представляете, как разозлятся. Стрельба начнется.

Дон Камилло походил туда-сюда по комнате и снова встал перед Пеппоне:

— Признай хотя бы, что эти трое заслуживают наказания! Признай, что наша обязанность сделать так, чтобы они больше этого не повторили!

— Свинством было бы не признать…

— Тогда жди меня тут, — велел дон Камилло.

Через двадцать минут дон Камилло вернулся в бумазейном охотничьем костюме, в сапожищах и потрепанной шляпе.

— Идем, — сказал он, укутываясь в плащ.

— Куда?

— К дому первого из трех. Я объясню тебе по дороге.

Это была темная ветреная ночь, и по дороге им не встретилось ни души. Они дошли до стоящего на отшибе дома. Дон Камилло замотался шарфом по самые глаза и спрятался в канаве.

Пеппоне постучал, вошел в дом и через несколько минут вернулся с хозяином. Выбрав правильный момент, дон Камилло выскочил из засады.

— Руки вверх! — сказал он, вынимая автомат. Пеппоне и его товарищ подняли руки. Дон Камилло посветил им в лица фонарем.

— Проваливай и не оборачивайся, — сказал он Пеппоне. Пеппоне побежал, а дон Камилло подтолкнул его товарища в сторону поля. На поле он приказал ему лечь ничком на землю и, удерживая автомат в левой руке, правой всыпал ему пониже спины десять ударов розгой такой силы, что рассекли бы шкуру и бегемоту.

— Первое предупреждение, — объяснил он жертве. — Понятно?

Тот кивнул головой.

Пеппоне ожидал дона Камилло в условленном месте.

Второго поймать оказалось еще проще. Пока дон Камилло с Пеппоне вырабатывали план, укрывшись за печью во дворе, он сам вышел за водой, и дон Камилло словил его на лету. После соответствующей обработки он также получил разъяснение о том, что это «первое предупреждение», и подтвердил, что все понял.

У дона Камилло болела рука от добросовестно сделанной работы. Он присел за перелеском, чтобы выкурить тосканскую пополам с Пеппоне.

Но чувство долга заставило его быстро подняться и затушить сигару о кору дерева.

— Ну, пошли к третьему, — сказал он Пеппоне.

— Третий — я, — ответил Пеппоне.

— Третий — ты? — заикаясь, переспросил дон Камилло. — Зачем?

— Если Вы, находясь в непосредственном общении с Господом Богом, не знаете зачем, то как могу это знать я? — закричал Пеппоне.

Потом он скинул плащ, плюнул себе на ладони и яростно схватился за ствол дерева.

— Бей, поп проклятый, — взвыл он сквозь зубы. — А то я сам тебе врежу!

Дон Камилло покачал головой и отошел, ничего не сказав.

— Господи, — в растерянности обратился дон Камилло к алтарю, — никогда бы не подумал я, что Пеппоне….

— Дон Камилло, то, что ты совершил сегодня вечером, чудовищно, — перебил его голос Христа. — Я не могу принять того, что один из Моих служителей участвует в карательной операции!

— Иисусе, прости меня, недостойного раба Твоего, — прошептал дон Камилло, — прости меня, как Отец простил Тебя, когда Ты, свив бич из веревки, выгнал торговцев, порочивших Храм.

— Дон Камилло, уж не хочешь ли ты обвинить Меня в принадлежности к штурмовикам?

Дон Камилло шагал взад-вперед по пустой церкви. Он чувствовал и обиду, и унижение: Пеппоне, убийца виноградных лоз, никак не шел у него из головы.

— Дон Камилло, — позвал его Иисус, — зачем ты себя накручиваешь? Пеппоне исповедал свой грех и раскаялся в нем. Это ты никак не можешь ему отпустить. Исполни свой долг, дон Камилло.

Пеппоне был один в своей мастерской. Когда вошел дон Камилло, он возился в капоте грузовика, погрузившись туда с головой по самые плечи, и яростно закручивал какие-то болты. Он не разогнулся, и дон Камилло десять раз ударил его розгой пониже спины.

— Прощаются и разрешаются тебе грехи твои, — сказал он, добавляя сверх положенного пинок. — Будешь знать, как обзывать меня проклятым попом.

— За мной не заржавеет, — пообещал Пеппоне сквозь зубы, не поднимая головы от капота грузовика.

— Будущее в руках Господа, — вздохнул дон Камилло. Он вышел и забросил подальше прут. Ночью ему снилось, что, упав на землю, прут тут же оброс гибкими ветвями, почками, цветами и гроздьями золотистого винограда.

Происходило это в те дни, когда в парламенте и на страницах газет народ хватал друг друга за грудки из-за той самой статьи в Конституции, что прежде была № 4 а потом стала № 7 [12] Имеется ввиду статья Итальянской Конституции (№ 4 до 1948 г. и № 7 — после), в которой говорится об отношениях между государством и Католической Церквью и признается важная роль Католической Церкви в жизни Итальянской Республики. . Поскольку речь в ней шла о религии и Церкви, дон Камилло с головой окунулся в дебаты. А когда дон Камилло уверен, что стоит за правое дело, он неостановим, как танк. Для его оппонентов это было делом партийного значения: принятие или отклонение этой статьи воспринималось ими как знак политического превосходства, победы сильнейшего. И отношения дона Камилло с красными все накалялись, а в воздухе запахло дракой.

— Мы желаем, чтобы день, когда статья провалится, стал радостным днем для всех, — заявил Пеппоне на собрании партячейки, — поэтому в празднованиях должен принять участие и наш достопочтенный пастырь…

Он распорядился, чтобы из тряпок и соломы изготовили роскошного дона Камилло, написали ему на животе «Статья № 4», устроили пышную процессию и с музыкой отнесли его на кладбище.

Дона Камилло, конечно же, сразу об этом известили, и он не преминул отправить к Пеппоне гонца спросить, согласен ли Пеппоне немедленно, не дожидаясь утверждения статьи, уступить дону Камилло здание парткома для собраний кружка католических домохозяек.

На следующее утро на церковном дворе появился Нахал, а с ним еще пять-шесть человек из красных. Они принялись что-то громко обсуждать, размахивая руками и показывая то на одну, то на другую сторону приходского дома.

— А я бы сказал, что под танцзал надо отвести весь первый этаж, а буфет сделать на втором.

— Ну, при желании можно снести перегородку между приходским домом и приделом Святого Антония, поставить стенку между приделом и церковью и в приделе устроить буфет.

— Нет, это слишком сложно. А куда мы нашего драгоценного пастыря-то поселим, в подвал, что ли?