Джованнино Гуарески - Малый мир. Дон Камилло

— Ходите тут по ночам по чужим владениям с автоматом в лапах, как бандит!

— А сам-то?!

— Я служу народным массам!

— А я служу Богу!

Пеппоне пнул ногой булыжник.

— С попами разговаривать невозможно! Не скажешь и двух слов, а они уже приплели политику!

— Пеппоне, — с нежностью обратился к нему дон Камилло. Но тот его перебил.

— И не надо мне рассказывать про общественное достояние и все такое прочее, а то, видит Бог, выстрелю!

Дон Камилло покачал головой.

— С красными невозможно разговаривать. Не скажешь и двух слов, а они уже приплели политику.

Послышалось мычанье телящейся коровы.

— Эй, кто здесь? — раздались в это время голоса на берегу. Это были Нахал, Тощий и Серый.

— Пойдите посмотрите на дорогу к мельнице, — приказал им Пеппоне.

— Хорошо, — согласился Нахал. — А ты с кем это тут болтаешь?

— С душонкой твоей проклятой, — озверел Пеппоне.

— А корова-то с теленком все кричит и кричит, — заметил Нахал.

— Пойди попу доложи! — завопил Пеппоне. — Чтоб она сдохла! Я защищаю интересы народа, а не коровы!

— Да ты чего, командир, не злись, — примирительно сказал Нахал и ретировался со всей командой.

— Молодец, Пеппоне, — прошептал дон Камилло, — пойдем защищать интересы народа.

— Чего это вы задумали?

Дон Камилло уверенно направился по руслу канала в сторону фермы. Пеппоне приказал ему остановиться, пригрозив разрядить всю обойму в его в спину.

— Пеппоне — упрямое животное, как ослик, — продолжал миролюбиво дон Камилло, — но он не стреляет в спину священникам, исполняющим то, что им велит делать Бог.

Пеппоне грязно выругался.

Дон Камилло резко развернулся.

— Хватит вести себя как осел, а то сейчас получишь такой прямой в морду, как тот твой федеральный чемпион…

— Можете мне не рассказывать, я и так знал, что, кроме вас, некому было. Но это к делу не относится.

Дон Камилло продолжал идти, а Пеппоне плелся за ним, ругаясь и угрожая автоматными очередями.

На подступе к коровнику их остановил окрик патруля.

— Идите к черту, — ответил Пеппоне, — теперь я тут подежурю, а вы валите на сыроварню.

Дон Камилло даже не посмотрел на запечатанную дверь, он взобрался по веревочной лестнице на сеновал под крышей коровника и позвал:

— Джакомо!

Старый скотник, приходивший к нему в приходской дом рассказать о телящейся корове, вылез из сена. Дон Камилло зажег фонарь. Они отодвинули один из стогов сена, и в полу показался люк.

— Залезай, — сказал дон Камилло старику.

Тот полез вниз, и довольно долго его не было видно и слышно.

— Разрешилась, — прошептал он, вылезая, — я в этом деле толк знаю, столько отелов принял, лучше любого ветеринара.

— А теперь домой, — велел старику дон Камилло, и тот исчез.

Тогда дон Камилло распахнул крышку люка, подтащил к нему скирду сена и бросил вниз.

— Чего это вы задумали? — спросил прятавшийся все это время Пеппоне.

— Давай помогай мне кидать сено, а я тебе потом объясню.

Пеппоне замычал себе под нос, но принялся скидывать скирду за скирдой. Дон Камилло спустился к коровам, и Пеппоне последовал за ним.

Дон Камилло подтащил скирду сена к правой кормушке, перерубил связывающую ее проволоку и рассыпал сено по кормушке.

— Займись левой кормушкой, — приказал он Пеппоне.

— Ни за что, хоть режьте меня! — закричал Пеппоне, подтаскивая скирду сена клевой кормушке.

Они работали, как целая рота скотников. Потом пришло время поить. А поскольку это был самый передовой коровник с двумя рядами коров и желобами для воды, то приходилось метаться вдоль сотни коровьих хвостов, отбиваться от копыт, тянуть коров за рога и бить кулаками по мордам, чтобы они не перемерли от чрезмерного питья.

Когда они управились, в коровнике было все еще темно. Но только потому, что все окна и двери были заколочены досками.

— Три часа дня, — сказал дон Камилло, посмотрев на часы, — до вечера отсюда не выбраться.

Пеппоне злился, но понимал, что ничего не поделаешь.

Вечер застал дона Камилло и Пеппоне в углу коровника, играющими при свете керосиновой лампы в карты.

— Я так есть хочу, что епископа проглотил бы всего целиком, — воскликнул Пеппоне сердито.

— Эта пища, гражданин мэр, тяжела для пищеварения, — миролюбиво отвечал дон Камилло, хотя у самого от голода стояла в глазах зеленая пелена. Он бы охотно съел хоть кардинала. — О том, как ты есть хочешь, расскажешь, когда посидишь тут столько, сколько эти коровы.

Перед выходом они накидали еще сена во все кормушки. Пеппоне ни за что не хотел этого делать и все твердил, что это предательство народа. Но дон Камилло был неумолим.

Так и получилось, что к ночи из коровника перестало доноситься мычание. Пазотти испугался, решив, что наступила агония, и у животных нет уже сил кричать. Утром он вышел на переговоры с Пеппоне. Немного уступок с обеих сторон, и все вернулось на круги своя.

Днем в приходской дом зашел Пеппоне.

— Эх, дети мои, — ласково сказал дон Камилло, — всегда нужно следовать советам вашего старого пастыря.

Пеппоне, скрестив руки на груди, застыл от такого потрясающего бесстыдства.

— Отче, — сказал он, — мой автомат!

— Твой автомат? — удивился дон Камилло. — Твой автомат был у тебя.

— Он был у меня! Но когда мы выходили из коровника, вы, бессовестно воспользовавшись тем, что у меня в голове все перемешалось, свистнули его!

— И правда, что-то я припоминаю, — с удивительной готовностью отзвался дон Камилло. — Не сердись на меня, Пеппоне. Я просто старею. Вот уже и не вспомню, куда я его задевал…

— Вы у меня уже второй автомат крадете, отче! — мрачно заметил Пеппоне.

— Не надо нервничать, сын мой, кто знает, сколько их у тебя еще припрятано по разным закоулкам, возьмешь себе другой.

— Вам палец в рот положи, так вы и всю руку отцапаете. Из-за таких, как вы, порядочные христиане в мусульман готовы обращаться.

— Так оно, наверное, и есть. Но тебе это не грозит. Разве ж ты порядочный?

Пеппоне швырнул об пол свою шляпу.

— Ведь будь ты порядочным человеком, ты бы пришел сказать мне спасибо за все, что я сделал сегодня для тебя и для народа.

Пеппоне подобрал шляпу с пола, заломил ее на макушку и направился к двери. С порога он обернулся:

— Вы можете стащить у меня хоть двести автоматов, но, когда наступит день народного восстания, я все равно найду орудие 75-го калибра и дам залп по этому проклятому дому.

— А я отобьюсь из гранатомета 81-го калибра! — нисколько не испугался дон Камилло.

Пеппоне, выходя, прошел мимо открытых дверей церкви и посмотрел в сторону алтаря. Он сорвал с головы шляпу и тут же яростно водрузил ее на место, чтобы никто этого не увидел.

Но Христос увидел и рассказал об этом дону Камилло, зашедшему в церковь: