Джованнино Гуарески - Малый мир. Дон Камилло

И вот дон Камилло вышел из церковных дверей, торжественно неся перед собой огромное Распятие.

Городок вымер: все попрятались по домам от страха и подглядывали, затаив дыхание, через щелочки в ставнях.

— Это, наверное, похоже на тех монахов, что ходили с черными крестами по вымершим от чумы городам, — подумал дон Камилло. Потом он принялся распевать псалмы своим звучным баритоном, и тишина пустого города усиливала его голос.

Он пересек площадь и пошел по самой середине центральной улицы. И здесь не было ни души.

С боковой улочки выбежала небольшая собачка и пристроилась за доном Камилло.

— Брысь отсюда, — погнал ее дон Камилло.

— Не трогай ее, — прошептал откуда-то сверху Христос, — и Пеппоне не сможет тебе сказать, что в процессии ни одна собака не участвовала.

Улица поворачивала, затем заканчивались дома, а потом уже оставалась только дорожка, ведущая к дамбе, но на повороте дону Камилло преградили дорогу.

Двести человек встали поперек дороги и стояли в два ряда, молча, со сложенными на груди руками. Впереди стоял Пеппоне, угрожающе подпирая руками бока.

Дону Камилло захотелось превратиться в танк. Но он мог быть лишь доном Камилло. В метре от Пеппоне он остановился.

Он приподнял Распятие, освободив его из кожаного подножия, и двумя руками вознес его над головой, как меч.

— Иисусе, — прошептал он, — держись крепко, сейчас я им врежу!

Но ему не пришлось никому врезать. Молниеносно оценив ситуацию, люди сдвинулись к обочинам, и посередине, как по волшебству, открылся проход.

Один лишь Пеппоне стоял посреди мостовой, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Дон Камилло укрепил основание креста в кожаной подставке и двинулся прямо на Пеппоне.

Пеппоне посторонился.

— Я не вам уступаю дорогу, а Ему, — сказал он, указывая на Распятие.

— Тогда шляпу с башки стяни, — не глядя на него, ответил дон Камилло.

Пеппоне стянул шляпу, и дон Камилло торжественно проследовал через толпу красных.

Дойдя до дамбы, дон Камилло остановился.

— Господи, — воззвал он громким голосом, — если бы в этом мерзком городке дома честных людей могли бы поплыть, как Ноев Ковчег, я молился бы о наводнении, чтобы оно прорвало дамбы и затопило все вокруг. Но поскольку те немногие честные люди, что тут есть, живут в домах из таких же точно кирпичей, как дома негодяев, то несправедливо было бы заставлять их страдать по вине таких мерзавцев, как мэр Пеппоне и вся его шайка безбожников. И потому я прошу Тебя помиловать наш городок, упасти его от вод реки и дать ему процветание.

— Аминь, — отозвался из-за спины дона Камилло голос Пеппоне.

— Аминь, — повторили хором люди Пеппоне, пришедшие на дамбу вслед за Распятием.

Дон Камилло возвратился обратно в город. И когда он обернулся в дверях церкви, чтобы благословить напоследок оставшуюся далеко позади реку, то перед ним на церковном дворе оказались: маленькая собачка, Пеппоне, люди Пеппоне и все жители городка, включая аптекаря. Аптекарь был атеистом, но, черт возьми, ведь такого попа, как дон Камилло, что заставит тебя и Творца полюбить, пойди еще поищи.

Как только Пеппоне узнал из афиш, во множестве расклеенных по всем деревням, что какой-то тип выступит с речью по приглашению либералов, он взвился как ужаленный.

— У нас, в цитадели большевизма, мы должны потерпеть такую гнусную вражескую провокацию? Да мы ему покажем, кто тут главный!

Он созвал свой генеральный штаб, и эта неслыханная новость была изучена со всех сторон. Предложение немедленно поджечь помещение Либеральной партии было отвергнуто, также не поддержали и идею запретить выступление административными мерами.

Вот они — подводные камни демократии, — сказал в заключение Пеппоне, — каждый проходимец может позволить себе такую роскошь, как толкать речи на общественных площадях.

В конце концов они решили оставаться в рамках законопослушания и общественного порядка, то есть мобилизовать все имеющиеся в наличии силы, организовать патрули, обезвредить все возможные засады, оккупировать все стратегические высоты и основное место действия. Курьеры готовы были в любой момент призвать подкрепление из окрестных деревень.

— Сам факт того, что они осмеливаются устраивать выступление здесь, свидетельствует о том, что они намерены нас победить, — сказал Пеппоне, — но мы не дадим им застать себя врасплох.

Из наблюдательных пунктов вдоль всех дорог, ведущих к городку, должны были сообщать о всяком подозрительном движении на дороге. К этой службе патрули приступили с раннего утра в субботу, но в течение дня ни одна кошка не появилась на дороге.

Ночью Шпендрик засек было подозрительного велосипедиста, однако при ближайшем рассмотрении это оказался просто пьяный. Выступление должно было состояться в воскресенье пополудни. До трех никого не было ни видно, ни слышно.

— Они подтянутся на поезде в 15.35, — предположил Пеппоне и распорядился усилить наблюдение в районе вокзала.

И вот пришел поезд, и из него вышел только один человек, невысокий, худой, с фибровым чемоданчиком в руках.

— Ну, значит, они что-то прослышали и поняли, что недостаточно крепки для нанесения такого удара, — заключил Пеппоне.

И в этот момент к нему подошел незнакомец с чемоданом, вежливо поздоровался и спросил у Пеппоне, не будет ли он так добр и не покажет ли ему, где находится помещение Либеральной партии.

Пеппоне посмотрел на него в изумлении и переспросил:

— Помещение Либеральной партии?

— Ну, да, — подтвердил тот, — я должен через двадцать минут выступить с речью и не хотел бы опоздать.

— Вообще-то объяснить непросто, потому что центр населенного пункта располагается на расстоянии нескольких километров, — сказал Пеппоне.

Человечек забеспокоился.

— А можно ли найти какой-нибудь транспорт дотуда?

— Я на грузовике, — пробормотал Пеппоне. — Хотите, довезу.

Незнакомец поблагодарил, и они направились к грузовику. Когда приезжий увидел полный кузов народа, с мрачными лицами, в красных шейных платках, он вопросительно посмотрел на Пеппоне.

— Я тут главный, — сказал тот, — садитесь в кабину, со мной поедете.

На середине дороги Пеппоне заглушил машину и посмотрел на оратора. Это был интеллигентный человек среднего возраста, худой, с тонкими чертами лица.

— Значит, вы либерал? — спросил Пеппоне.

— Да, — ответил оратор.

— И вам не страшно тут одному с пятьюдесятью коммунистами?

— Нет, — ответил оратор.

В кузове угрожающе зашумели.

— А что в чемоданчике? Тротил? — спросил Пеппоне.